ждала жизнь, остававшаяся за кадром. Совершенно непонятная и непривлекательная. А вот Ольку не ждал никто.

— Хорошо, — ответила Олька.

— За шоколадку.

— Ей нельзя, у нее фигура, — глупо встрял Денчик. Евгения Евгеньевна бросила на него взгляд и старательно хихикнула. Олька хмыкнула, очевидно, что тощей как палка главбухше Ден нравился. Всякий раз, проходя мимо него, та старалась задеть его ютившегося за столиком в проходе худым бедром. Или снимала невидимые волосы с пиджака, когда они выходили курить. Или смеялась над глупыми шутками. Скрытые символы понятные Ольке, она читала их как раскрытую книгу. Скучную книгу, написанную серым языком. Двумя детьми в Свиблово, несвободой и бытом.

— Денис, поможешь? — главбухша близоруко щурила глаза. — Мне надо документы переставить.

Обычная уловка. В захламленном кабинете было слишком мало места. Слишком мало, но достаточно для того, чтобы на пару мгновений почувствовать себя свободной.

Пара мгновений. Свобода для Ольки была слишком сложным понятием, поэтому она просто хлебнула остывшего чая. Надо долить горячей воды, но вставать было лениво. Гадский Глеб. Хотя она понимала, что рассчитывать на что-то было глупо. Ну, помог он ей тогда с обувью. И что?

С другой стороны, она сейчас здесь, играет в работу, а не где-нибудь на Смоленской или Земляном валу с очередным другом. Все поменялось. Вагит в черном списке, на сайте тишина, потому что анкета уже похоронена под валом других. Может так и планировалось? Так и хотел тот, к кому она постеснялась зайти на Варварке? В таинственную тихую темень в свечных огоньках.

— Оль! С «Альянса» звонили? — Глеб выглядывал из кабинета.

— Нет, Глеб Борисович.

Он огорченно махнул рукой и скрылся. Олька вздохнула и подумала, что для него она, наверное, не более чем предмет мебели. Говорящий красивый диван с зелеными кошачьими глазами. Который только-только стал тут своим. Вписался в интерьер, сохранив хрупкий баланс между прошлой жизнью и настоящим. А ведь Глеб даже не подозревает, как нелегко ей это далось. Понимание.

Понимание того, что вообще надо делать. В этом нормальном мире. В котором по-настоящему нельзя было сойти с ума перепрыгивая из постели в постель. В котором время ничего не стоило, если это только не было временем ожидания такси или антикафе. В мире пластиковых судочков с котлетами. И единственная вещь, что связывала Олькино прошлое и настоящее — были деньги. Странная ценность, к которой она небрежно относилась. И тут и там они присутствовали. Хотя стоили, наверное, по-разному. Она пожала плечами. Раньше ей не хватало, сейчас все изменилось. Пару раз она даже пыталась выяснить, почему так. Но ничего не получилось, считать она по-прежнему ленилась. Все закончилось парой страниц в записной книжке старательно исписанных каракулями.

Сорок пять тысяч — квартира

Пятнадцать — Алла Матвеевна

Три тысячи — продукты, плюс семьсот зачеркнуто.

Знак вопроса пятьсот девяносто рублей.

Зачеркнуто — три тысячи семьсот, после чего стояла пометка «Потеряла»

Карта тройка — вопрос

Кристина кофе — тысяча

Она сдалась на третьей странице, после того как аккуратно вывела: «Сапоги». Сдалась, потому что выкинула чек. Впрочем, эту последнюю запись она обвела красивой виньеткой и поставила три восклицательных знака, потому что они были очень даже ничего. Темно- серые на белой подошве из мягкой, приятной на ощупь кожи.

— Красивые, — оценила Кристина. — Сколько отдала?

Олька немного подумала, припомнив пустое место на странице, и назвала выдуманную цифру.

— Не помнишь, — заключила подруга. — Ты никогда не поменяешься, Оль.

Ты никогда не поменяешься. Кристина ошибалась, и Олька это чувствовала. Что-то было не так. Что-то перестало быть прежним. Изменилось, пусть пока и не совсем. Во всяком случае, сейчас ей хотелось знать, сколько стоили эти сапоги, и где она потеряла три тысячи семьсот рублей.

За стеной был слышен тихий разговор, Алина деланно рассмеялась. Сучка. Олька решительно отставила чашку и вышла из-за стола. Надо покурить. Сегодня она была одна против целого мира, и шансы были примерно равны.

— Оль! Не забудь про реестры! — напомнила главбухша из своего убежища, — я уже убегаю.

— Не забуду, Евгень Евгеньевна. Сейчас покурю и отнесу.

— Смотри. А то Глеб опять уедет, останемся без подписи.

За стеной скрипнуло кресло, Олька поморщилась и бросила взгляд на дверь. Чем они там занимаются? Вряд ли любовью. Хотя…

Хотя.

Свежее, еще дымится

дата публикации:24.10.2023

Всего этого уже никогда не будет. Лета, весны, коричной осени со сладким запахом смерти. Прелой листвы, гниющей в парках. Большому городу было не до этого. За окном в припадке билась оплывшая снежная обочина. Серая граница льда, грязные разводы на белом, заплеванные солью и песком. Ольга спокойно дышала, будто в ней что-то только что умерло, оборвались тонкие стропы парашюта. Большого мира лежащего под ее ногами уже не было. Ни полей в легкой дымке, ни смешных игрушечных машинок, ни копошащихся людей. Он пропал, растворился в грязных скучных разводах, в которых не содержалось ровно никакого смысла, как ни присматривайся.

Теперь — все. Отчего-то эта мысль никак не болела. Никак ее не беспокоила. Не вызывала истерик. Их пароль не сработал. Кто бы из них ни просил о помощи. Больше ничего не будет. Хотя этого уже и не хотелось. Скосив глаза на кожаный, туго набитый рюкзак, она вздохнула. Пароль «рыбка-гуппи». Самое дурацкое и самое сладкое, что она слышала в жизни. Один шанс на миллион, шанс, который оказался совсем не ее остановкой. Не той станцией, к которой она думала приехать.

Поморщившись, Ольга прислонила голову к холодному, неприятному стеклу. Обочина стала ближе, угрожающе извиваясь, как ей казалось прямо у ее лица. Никаких сомнений: она поступила правильно. Иначе никак. В этом весь смысл. В этом же? Поступать правильно. Ей так казалось, будто так она и услышала там, в запахе свечного воска в таинственной темноте с огоньками лампад. Куда она так и не решилась войти. И уже не решится никогда.

Поступать правильно. В этом весь смысл. Сквозь снег торчали ветки кустарника, серым туманом длинными полосами, сливаясь в темную кашу, улетали в прошлое за