class="p1">Что это с ним? Латиф никогда не заикался. Странное чувство охватило его. Он смотрел на копейщиков из своего отряда и все те трупы снова предстали перед его взором. Он ощутил их страх на себе. Латиф задумчиво посмотрел назад, всё ещё надеясь увидеть Фозила и Фарруха, скачущих к ним.

— Они остались на той тропе, — наконец сказал Латиф.

— С чего бы? — спросил Расим.

— Фозил услышал зов о помощи и пошёл на него. Фаррух вызвался пойти за ним, чтобы выяснить в чём дело, — задумчиво ответил Латиф.

— Что ты сказал?! — Расим остановил лошадь и резко повернул голову к командиру копейщиков. В его глазах вспыхнула искра тревоги. На мгновение Латифу показалось, что в глазах Расима он видит тот самый ужас, застывший на лицах тех трупов.

— Зов о помощи, — неуверенно повторил Латиф. Глядя на взволнованного Расима, он сам сильно запереживал за тех двоих. — «Где же они?»

Расим тоже посмотрел назад в сторону гор. На его лице была написана тревога, а в глазах тлела скорбь. Расим вспомнил отца, мольбы и протянутую к нему руку. То зловещее стихотворение о ничтожном пире снова всплыли в его памяти. Он закрыл глаза, сделал глубокий вздох и отпустил тяжёлые воспоминания. Затем Расим снова открыл глаза и твёрдо посмотрел на Латифа. «Забудь», он хотел было сказать, но вдруг его позвал один из копейщиков на ближайшей к нему телеге.

— Господин! Скорее. Посмотрите.

Расим обернулся и подъехал к той телеге.

— Что такое? — спросил он.

Копейщик, позвавший его, кивнул на яйцо, которое негромко хрустнуло. От изумления у Расима вылупились глаза. Он выжидающе посмотрел на яйцо, надеясь, что хруст больше не повторится. Иначе, плохи дела. И как на зло, яйцо шевельнулось и в ней с хрустом появилась небольшая трещина.

— Только не сейчас, — занервничал Расим.

— Господин, нам стоит остаться и дождаться Фозила с Фаррухом, — настойчиво сказал Латиф, подъехав к Расиму.

— Как только они утолят свою алчность и набьют карманы драгоценными камнями, я уверен, они найдут дорогу назад, — Расим укоризной посмотрел через плечо на Латифа.

Он солгал, чтобы командир копейщиков отстал от него. На самом деле Расима не заботила судьба обречённых, даже Фозила. Сейчас самое главное — как можно скорее добраться до Расулабада.

Сначала, нужно укрыть яйца на случай, если объявится мамаша. Нужно скрыть их с помощью силы и заклинания, тогда она примет отряд за обычных путников.

Расим приказал сбавить скорость и подвёл свою лошадь к телегам сзади. Расим отвёл правую руку в сторону и повернул ладонь вверх. Изумруд в его кольце вновь загорелся внутренним светом. Одновременно с этим кончики его растопыренных пальцев тоже загорелись внутренним оранжевым неярким светом. Казалось, будто сами его вены горели. Этой рукой он начал сжимать нечто невидимое, нечто, не умещающееся в его ладони. Расим поднял левую руку и направил её к пышным кронам кривых деревьев. Он согнул левую руку в локте и напряг, а кисть подрагивала. Казалось, и этой рукой он пытается ухватиться за нечто большое и потянуть вниз.

Копейщики на телегах, словно зачарованные дети, наблюдали за колдовством. Один из них заметил, что губы Расима безмолвно произносят какие-то слова. На это обратили внимание и остальные, как вдруг ветки затряслись, а их листья начали падать. Невидимая сила, сила Расима направила эти листья прямо на телеги. Как только листья наполнили телеги и скрыли яйца, Расим ещё раз проговорил что-то себе под нос и, разжав кисть левой руки, снова резко сжал её в кулак. Нужное ему количество веток оторвалось от деревьев и легло на телеги, образовав плотную крепкую решетку на каждой.

Опустив руки, Расим глубоко вздохнул. Ещё никогда за день он не применял столько свои силы — это было отличной практикой для него и демонстрацией сил копейщикам. Он взял поводья и подъехал к одной из телег. Расим взялся за прут наколдованной им решётки и попытался сдвинуть её — решётка не поддалась, будто была пригвождена к бортам телеги. Убедившись в надёжности своего творения, Расим требовательно посмотрел на обмелевших копейщиков.

— Привала не будет. Скачите в Расулабад и как можно быстрее.

Копейщики молча кивнули и те, что держали поводья, хлестнули ими и лошади погнали вперёд.

Расим бесстрастно посмотрел на Латифа и, ударив свою кобылу в бок, галопом поскакал вслед за телегами.

Латиф же пребывал в полном замешательстве. Он задумчиво оглянулся назад и всё ещё переживал за Фозила и Фарруха. Нельзя оставлять их в этом проклятом месте. Латиф крепко сжал поводья. Он хотел вернуться за друзьями, но не решался. Всё его мужество и храбрость приводили одну причину, ту самую, чтобы отговорить его волю от бездумного и скорее губительного поступка.

Страж.

Солнце давно скрылось за горизонтом и сумерки сгущались. Выхода не было. Мысленно пожелав удачи, Латиф поскакал в сторону Расулабада…

* * *

«Даже узнав про Муаттару от Хранителей знаний, султан Бузург ибн Махмуд не смилостивился над ведьмами, которых предстояло бросить сарунам. И гонения ведьм он не отменил. Горе от утраты родных и любимых не позволяло ему здраво мыслить».

Хранители знаний: «Истории Ахоруна»

За окном занимался рассвет. С первыми лучами солнца день обещал быть по-настоящему жарким. Однако в постели Азима было холодно и… пусто. Азим ворочался под тонкой шёлковой простынёй, нервно тря колено о колено. Он протянул руку, но рядом никого не было. Азим перевернулся на другой бок и потянул руку в эту сторону — снова никого. Юноша скинул с себя простыню и открыл глаза с чувством, что всё произошедшее с ним за последние несколько месяцев было сном. Это чувство тревожит его уже три недели, а последние пару дней просто не давало ему спать. Увидев Зилолу, он вздыхал с облегчением. Однако сейчас её не было ни в постели, ни в самой комнате, которую им выделили родители после свадьбы.

Эта комната была обустроена по вкусу Зилолы и обставлена изысканной мебелью, подаренной лучшим мебельщиком Ангурана. Этот же мастер окрасил комнату в бежевый и украсил углы деревянными панелями с резьбой, а на стены повесили различные кундалы. В комнате стояло благоуханье яблок, исходящее из золотых аромоламп в нишах над большой кроватью.

Азим сел и прислонился к спинке кровати, выполненной в виде тройного купола — напоминание о дворце — и высокими башнями по бокам, на которые они ставили свечи по ночам. Обивка спинки была сделана из мягкого бежевого бархата и застёгана золотистыми и розовыми сапфирами. Глядя на них, Азим протер глаза и перевёл взгляд на светло-пурпурные