В довершение всех бед Италия лишилась своей последней надежды: 11 июля 472 г. Анфимий был убит варварами при очередном взятии ими Рима. Его преемником стал Олибрий (472), посланный императором св. Львом для урегулирования отношений с Рехимером, но сыгравший собственную партию. Он вступил в тайные переговоры с германцем и без разрешения св. Льва занял трон Италии 11 июля 472 г.

Но спустя три месяца, 23 октября 472 г., Олибрий скончался от чумы. Новым царем Запада стал новый ставленник го́тов Гликерий, правивший с 5 марта 473 г. по 24 июля 474 г.[1009] Это была уже совершенная марионетка, не имеющая ни своего голоса, ни своей воли. Конечно, ни о какой единой политике с Востоком при его правлении не могло уже идти и речи. Империя рассыпа́лась, и если Восток еще держался силой императорской власти, то Запад, уже давно лишенный настоящих избранников Бога на троне, становился откровенной кормушкой для варваров. Оставался нерешенным только один вопрос – кто из них рискнет принять в свои руки политическое управление Италией и остальными западными провинциями? И ответ, малоудовлетворительный для Римского государства, вскоре будет дан – правителем Италии станет остгот Теодорих Великий, создавший на ее землях собственное государство.

К чести св. Льва I, он еще раз попытался спасти положение на Западе, хотя его собственные дела шли очень тяжело. Не признав Гликерия, он назначил Западным царем Юлия Непота (474—475), состоявшего в родне с царицей Вериной, и тот захватил прежнего самодержца, объявил низложенным и отослал в Далмацию. 24 июня 474 г. Непот взошел на трон и, признанный сенатом, отправился в Равенну. К несчастью, эти отдельные шаги уже ничего не решали – Запад был слишком слаб, чтобы такие одиночные акции могли спасти его от варваров. Через год Непот был смещен собственным патрицием Орестом, провозгласившим своего малолетнего сына Ромула Августа (475—476) императором. Но вскоре, как указывалось выше, и он был смещен с престола.

Несколько слов следует сказать и о последних отпрысках великой семьи св. Феодосия. Евдокия, родив от нелюбимого мужа сына Гильдериха, не в силах преодолеть своего отвращения к варвару и арианину, убежала в Иерусалим, где припала к гробу своей бабушки св. Евдокии и обливала его слезами. Она прожила в городе Спасителя всего несколько дней и скончалась от пережитого, завещав свое имущество церкви Святого Воскресения. Детей скончавшейся царевны ее придворный сановник Курк передал патриарху Иерусалима на попечение[1010].

Поражение от вандалов сорвало маску внешней благопристойности с отношений между царем и готами. Еще в ходе приготовления к неудачной экспедиции Аспар предпринимал шаги, чтобы отговорить царя от нее, опираясь в своей позиции на мнение соплеменников. Конечно, как ариане, он и его родичи не желали гибели вандалов. Им казалось более приемлемым заключить мир с вандалами, чем воевать с ними. Но когда речь зашла о дилемме – стереть тех с лица земли или, напротив, залить Африку кровью римских солдат, но сохранить жизнь единоверцам, они без раздумья выбрали второе. Сознание готов, даже тех, кто уже давно служил Римскому государству, осталось в границах племенной эклектики – имперское сознание было для них еще недостижимо.

Однако при всех неординарных способностях Аспара уже вскоре после воцарения св. Льва стало ясно, что гот обманулся, полагая увидеть в лице императора послушное орудие собственной воли. Впоследствии различия между ними стали проявляться еще более рельефно. Новый царь был полной противоположностью варвару. Тот являлся другом солдат и готом-арианином; император – православным фракийцем, римлянином по гражданству и другом Церкви. Естественно, рано или поздно должен был возникнуть конфликт интересов.

В 466 г. начали наглядно проявляться разногласия между царем и его прежним покровителем Аспаром. Когда в столицу прибыли послы от воевавших друг с другом скиров и готов с одновременным предложением заключить мир, Аспар предложил уклониться от помощи и той и другой стороне. Но св. Лев, еще и ранее втайне задумавший план освобождения Империи от готского влияния, заключил договор со скирами, приказав военачальнику Иллирии прийти с войсками им на помощь[1011].

Будучи всем обязанным Аспару, царь желал оставаться и в дальнейшем благодарным другом готского вождя. Тем не менее, как человек твердый и решительный, св. Лев не собирался ронять престиж царской власти, так высоко поднятый во времена св. Феодосия Младшего и св. Маркиана, и действовать во вред Римской державы. Несложно понять, что ситуация была критическая – почти все важнейшие должности в римской армии занимали германцы, в массе своей легионеры являлись арианами и управлялись готами, а не царем. Поэтому первой задачей императора стал поиск противовеса готскому засилью, который император, к удивлению, нашел в своевольных и свободолюбивых исаврах, некогда предложивших свои услуги трону. Следует сказать, что, хотя исавры и стояли на более низкой по сравнению с готами ступени развития, они не считались, в отличие от германцев, варварами, поскольку являлись уже несколько столетий подданными Римского государства. Да, коренные римляне их не любили, но из двух зол, как известно, выбирают всегда меньшее[1012].

К началу правления св. Льва исавры пополняли собой, как правило, гарнизонные отряды Константинополя, поэтому царю не составило большого труда создать из них особый отряд экскувитов – личной гвардии. Чтобы еще более приблизить к себе исавров, император решился на неочевидный поступок. Один из вождей исавров, некто Тарасикодисса, стал по воле императора мужем его дочери св. Ариадны. Зять принял имя Зенона, своего славного соплеменника, некогда спасшего Римскую империю от гуннов, и был почтен в 469 г. консульским званием[1013]. Карьера исавра развивалась стремительно: вскоре Зенон стал начальником всех войск Востока и первым помощником императора. Но первый год консульства Зенона прошел очень тревожно: на окраинах государства разбойничали его же соплеменники, вождь которых некто Индак занял даже крепость Папирию. Неподалеку грабило окрестности Трапезунда племя цаннов, а в Паннонии поднялись остготы во главе со своим королем Теодемиром (469—474) [1014].

Но, по-видимому, царь все же не очень доверял своему зятю и знал о его легком отношении к ранее принятым на себя обязательствам. Как рассказывают летописцы (и если этот рассказ верен, то наверняка и император знал об этой истории), прибыв в Антиохию в сопровождении священника храма Святой мученицы Вассы Петра Белильщика, Зенон за деньги поддержал последователей ересиарха Аполлинария. Он устроил настоящие гонения на местного православного епископа Мартирия и предал проклятию тех, кто не верил, что на Кресте был распят Бог (а не Богочеловек, как учит ортодоксальная вера). В это же время Белильщик добавил в «Трисвятое» приставку «Распныйся за ны…», ставшую с тех пор визитной карточкой монофизитов[1015].