Он отличался от предшествующего проекта детальной разработкой ряда положений, но принципиальные концепции остались прежние. Сокращался срок начала земельной реформы (с 3 лет до года) и срок перехода частновладельческих земель крестьянам (5 лет после начала реформы). Заведывание землями передавалось специально создаваемым губернским и уездным отделам Управления земледелия (в отличие от земств и земельных советов в Сибири и на Севере). Сохранялся на первом этапе приоритет добровольных сделок крестьян и владельцев, после чего вводился принудительный порядок отчуждения. Предусматривались два варианта сохранения за владельцами неотчуждаемых минимумов: вариант «прогрессивных отрезков» (в зависимости от общей площади имения владельцам оставлялось не свыше 1 000 дес.) и вариант твердых норм размеров неотчуждаемых участков. Все губернии и уезды разделялись на несколько категорий (в зависимости от плотности населения и обеспеченности землей), что дифференцировало процесс перераспределения земельной собственности. Не подлежали разделу высокотоварные частные хозяйства. Данный проект, исходивший из компромисса в отношениях крестьян и бывших помещиков, в случае его реализации мог стать «грандиозной социальной реформой» (по определению Деникина), продолжавшей преобразования Столыпина[606].

Однако законопроект не был утвержден. На отсрочку принятия проекта повлияла, в частности, телеграмма Верховного Правителя от 23 октября 1919 г. В ней говорилось о недопустимости политики, «которая создаст у крестьянства представление помещичьего землевладения». Колчак отмечал важность «охранить фактически создавшийся переход земли в руки крестьян»[607].

Аграрное законодательство казачьих войск было более «демократичным». Примечательно, что Донской Войсковой Круг специальным обращением (июнь 1919 г.) предостерегал Особое Совещание от разрешения земельного вопроса «в форме простой реставрации дореволюционных земельных отношений». В земельном законе Всевеликого Войска Донского, принятом Большим Войсковым Кругом 7 сентября 1918 г., предусматривалась неприкосновенность земель станичных юртов, войсковых, надельных и купленных при содействии Крестьянского банка. В войсковой фонд безвозмездно возвращались помещичьи и «прочие» земли, ранее изъятые из войскового фонда. Отмечалось, что иногородние могут быть уравнены в правах с казачеством при условии их участия в «противобольшевистской борьбе». Схожие положения развивал принятый Кубанской Законодательной Радой 2 сентября 1919 г. «Закон о земле в Кубанском крае»[608].

Поражения белых армий осенью 1919 г. – весной 1920 гг. вызвали отход от принципов «непредрешения» аграрной политики до «окончания междоусобной войны». Как уже отмечлось в разделах, посвященных истории белого Крыма, земельная реформа Правительства Юга России стала «радикальным актом» эволюции аграрной политики Белого движения. Однако она никоим образом не противоречила предшествующим политико-правовым установкам (в исторической публицистике встречается точка зрения, согласно которой Врангель в Крыму проводил принципиально отличную от всех белых правительств земельную реформу). Реформа 1920 г. являлась их закономерным, хотя и специфически «радикальным», продолжением. Окончательно утверждалась передача «захваченных» земель в «распоряжение обрабатывающих их хозяев», независимо от того, на каком «праве» это «распоряжение» основано. Посредником в отношениях помещиков и крестьян стало государство. Выкупная (а по сути, бывшая арендная) плата сводилась к передаче государству (ежегодно в течение 25 лет) пятикратного среднего за последние 10 лет урожая зерновых данного района (приказом Врангеля от 26 июня 1920 г. размер платы приводился в соответствие с «пятикратным средним от урожая текущего года»). По-прежнему не отчуждались хутора и отруба, а также земли «культурного, общественно-полезного значения». Размеры крестьянских участков и земель, оставляемых бывшему владельцу, устанавливались решениями волостных земельных Советов. Эти органы, несмотря на терминологическое сходство с сибирскими земельными Советами, составлялись на основании выборов на волостных сходах, в которых участвовали и землевладельцы, и крестьяне. Правительственный контроль, в форме губернских и уездных посредников по земельным делам, сохранялся, но они не имели права отменять решений Советов (это право было только у губернаторов). Создание выборных земельных Советов могло укрепить взаимодействие власти и крестьянства. После завершения реформы предполагалось преобразование земельных советов в органы земского самоуправления (волостного и уездного), вся полнота местной власти перешла бы к местному населению[609].

Таким образом, основные положения аграрной программы Белого дела сводились к признанию права частной собственности на землю, при его ограничении обстановкой совершившегося «черного передела», переводом «захваченных земель» в разряд «арендованных» и возмещением понесенного бывшими владельцами – помещиками ущерба через уплату арендной платы. Перспективное решение земельного вопроса предполагалось посредством государственно-муниципального регулирования земельного рынка, создания земельного фонда для наделения малоземельных крестьян. В любом случае исключалась полная реституция прав собственности бывших землевладельцев (не крестьян) и наказания за их нарушения, чему противоречит распространенный в отечественной историографии тезис о «помещичье-реставраторской» политике белых правительств. Различия между законодательными актами диктовались лишь региональными особенностями и военными условиями (победы или поражения белых армий на фронтах). Это можно считать подтверждением принципиального единства основных положений политического курса российского Белого движения в главном его аспекте – аграрно-крестьянском.

При этом очевидно, что реформирование экономики даже в мирное время требует многих лет, стихия же гражданской войны исключала для белых возможность основательной проработки и реализации аграрных программ.

Проект «Положения о Совете Министров», разработанный накануне «административной революции» В. Н. Пепеляева. Октябрь – ноябрь 1919 г.

Учреждение Совета Министров.

1. На Совет Министров возлагается рассмотрение и одобрение законодательных предположений и актов Верховного Управления, направление и объединение действий Главных Начальников Ведомств по предметам высшего государственного управления, а равно и разрешение некоторых категорий дел, в статье 10 и приложении к примечанию к статье 2 сего Учреждения перечисленных.