Я могла бы сказать, что это не совсем правильная философия, но моего кварского не хватило бы. А еще я вдруг подумала, что не могу ее судить. Мне действительно везло с самой первой минуты, как я оказалась в этом мире много лет назад.

***

До последнего не верилось, что мы наконец покинем этот проклятый остров, но под команды кормчего из местных лодья отошла наконец от берега, и я вздохнула с облегчением. Единственное, что меня угнетало, — это то, каким скомканным получилось мое прощание с Алваром, который сперва был занят тем, что раздавал миллион указаний перед отплытием своим людям, потом целую вечность вновь утешал Димку, а после долго молча обнимался на берегу с Альгидрасом. Я, не желая им мешать, решила, что успею подойти позже, но Миролюб, уже успевший проститься с Алваром, загнал меня на лодью, и в итоге мне пришлось махать Алвару руками, свесившись за борт, и сердиться на Миролюба, который не дал мне вновь спуститься на берег, объяснив это дурной приметой.

Алвар молча поднял вверх вытянутую руку и замер в этом странном не то приветственном, не то прощальном жесте.

— Да он сам просил тебя забрать, — облокотившись о борт, признался Миролюб. — Он не любит прощаний.

— То есть наше расставание в прошлый раз было идеальным, да? Меня в воду и все?

Альгидрас, опершись на борт, невесело усмехнулся.

— Они сейчас тоже отчалят, — зачем-то сказал он.

Но савойцы не отчаливали, хотя все, кроме Алвара, уже были на борту. Алвар продолжал стоять на берегу до тех пор, пока не превратился в крошечную точку.

После исчез и сам берег, а мы с Альгидрасом и Миролюбом еще долго стояли у борта. Димка сидел на палубе, уткнувшись лицом в колени, и без конца повторял, что Алвар — предатель. Альгидрас несколько раз, кажется, собирался с ним заговорить, но так и не решился.

Наконец Вран, рядом с которым сидел ругавшийся Димка, спросил у Альгидраса, что означает «предатель», и получив ответ, сказал:

— Димар, видят Боги, ты как брат мне, но еще одно дурное слово об Алваре, и я выброшу тебя за борт.

Димка покосился на зафиксированную в лубке руку Врана, потом на перевязанную ногу и все-таки решил, что сил у того хватит.

— Он Альтея с собой взял, а меня нет, — шмыгнув носом, пробубнил он.

— Ты хотел бы отправиться туда без меня? — спросила я.

— С тобой, — буркнул Димка.

— Нас с Гритой туда бы не пустили. Это мужской монастырь.

Я понятия не имела, действительно ли женщин туда не пускают, и очень надеялась, что Димка не спросит про Альмиру. К счастью, он действительно не спросил.

— Ладно уж, — наконец пробормотал он и сердито обратился к Врану: — Сколько нам плыть?

— Два месяца и две седмицы, — Вран демонстративно зевнул и прикрыл глаза.

— Так долго? — заорал Димка.

— А если ты со злости подпалишь лодью, то помни, вплавь еще дольше.

Димка зарычал, сжав кулаки, но Вран даже не открыл глаз. Я не стала вмешиваться. Методы Врана отличались от методов Алвара, но явно действовали, раз уж нигде ничего не полыхнуло.

Мысленно я сама взвыла, представив такое длительное и однообразное путешествие, но делать было нечего. Мой мир, в котором за несколько часов можно было облететь весь земной шар, кажется, окончательно остался в прошлом.

Я подумала о Павле Николаевиче. На что он надеялся? Понимал ли он, что у него нет шансов против тех, кто уже владеет этим миром? И стоили ли те несколько секунд свободы в мире, наполненном аэтер, того, чтобы отказаться от жизни? Я гадала, вправду ли он планировал использовать меня как промежуточный сосуд, чтобы подчинить себе аэтер и сравняться с богами? Или же хотел спасти меня и Димку? Убийство Альтара и то, каким незнакомым он выглядел вчера, конечно, давали ответ на этот вопрос, но мне все равно хотелось верить в хорошее.

Наверное, я вправду была слишком человеком, но мне было жаль Альтара, который все же погиб, жаль Сумирана, для которого мир без парной стихии вдруг потерял смысл, и даже безумца Гаттара мне было жаль.

Я не могла винить их в безумии. Кто знает, какими станем мы, если вдруг нам вправду доведется прожить много лет и увидеть, как умирают от старости те, кто шел по этому пути рука об руку с нами… Будем ли мы и тогда все еще людьми?

Альгидрас молча встал рядом со мной, будто почувствовав мой страх.

— Я боюсь, — призналась я. — Как мы справимся с силой? Что будет с Димкой? Я даже представить себе не могу, каково это — жить так долго.

— Никто не может. Но мы научимся, — серьезно произнес Альгидрас и после паузы добавил: — Алвар считает, что Дима справится с новостью обо мне. Вран тоже так думает. Только я не знаю, как…

— Скажи «Дима, я твой папа» и, ну, не знаю… Обними его, что ли.

Альгидрас взъерошил волосы на затылке и ухватился за борт, когда лодью качнуло.

— Так сразу и сказать?

Несколько секунд мы смотрели друг другу в глаза. Альгидрас выглядел испуганным. Я, скорее всего, тоже.

— Да мне уже давно сказали, — снисходительно произнес Димка, уставший сидеть рядом с притворяющимся спящим Враном и ползком добравшийся до нас.

— Кто? — выдохнула я.

— Дедушка Гарай, потом дядя Будимир, потом этот, с огнем который.

Я вдруг вспомнила, что они вправду говорили что-то подобное, но тогда я не придала этому значения, а Димка, выходит, придал.

Альгидрас тяжело опустился на одно колено, и я невольно поморщилась. Попробовать залечить их раны с помощью аэтер ни один из мужчин мне не позволил.

— Дима… — сказал Альгидрас и замолчал, не зная, как продолжить.

— Ну, мама мне говорила, что ты далеко, а потом приедешь. Ты здесь был, да?

Димка в этом разговоре неожиданно оказался гораздо взрослее и спокойнее нас.

— Здесь, — сипло сказал Альгидрас.

— Здесь хорошо, — по-деловому произнес Димка. — Тепло. Фрукты.

Альгидрас вновь взъерошил волосы и глубокомысленно изрек:

— Да.

— Ясно солнышко, — возник рядом Миролюб, который, кажется, не оценил важность момента, — дело есть.

Я хотела было отмахнуться, но потом подумала, что без меня мои мужчины разберутся быстрее. Погладив Димку по голове, я отошла на несколько шагов с Миролюбом. Уединиться тут особенно было негде, но воины слаженно гребли под размеренный стук, кормчий вглядывался вдаль и о чем-то переговаривался с не занятым греблей воином. На нас внимания не обращали.

— Вот, — Миролюб сунул мне в руки сверток. — Бабушка девочки передала. Я хотел сразу отдать, но не знаю, надо ли.

В свертке оказалось колье из цветных камней и украшенный теми же камнями браслет.