Долг платежом красен

Вчерашний румяно-золотой закат не обманул – погода выдалась что надо. С моря дул ласковый ветерок, весело блестела-переливалась гладь бухты, пестрели на ней, как цветы на голубом лугу, разноцветные паруса кораблей… а вот чайки, носящиеся над мачтами, могли бы орать и потише. И Радята, который отскребал с песочком здесь же, на корме, котел от нагара, тоже мог бы так громко по железу не шкрябать… ох!..

Вся команда уже пришла в себя после ночной гулянки и занималась своими делами. Не хватало только Руфа, который должен был бы сейчас упражняться с оружием в паре с Полудом, Абахаем или Новиком, но загулявший псоглавец еще не вернулся от красотки-ангаманицы.

Садко развалился на любимом лежаке и неспешно прихлебывал рассол из кубка, оставленного на столике заботливым Милославом. Предусмотрительный кормчий догадался, что целительный напиток капитану непременно понадобится. Захлопали крылья, и под навес влетела Аля, уселась рядом на подушку и встревоженно заглянула новеградцу в лицо.

– Да в порядке я, – сообщил Садко, осторожно проведя пальцами по переливчатой спинке. – Сегодня куда лучше, чем вчера, грех жаловаться.

– Верю, – в голоске, прозвучавшем в капитанской голове, почудился то ли упрек, то ли насмешка.

Дивоптица не отстранилась, приняла ласку и даже пилить не стала, а Садко сделалось еще совестней за вчерашнее. Ведь Аля же ему только добра желает – и Милослав тоже…

Новеградец, успокаивая алконоста, не врал. Голове в этот раз и в самом деле было полегче, только рассеченную губу щипало, порезанный струной палец ныл, да ободранные в драке костяшки на руках саднили.

– Болит? – поинтересовался как нельзя вовремя подошедший Витослав, кивнув на разбитые кулаки капитана.

– А сам как думаешь? – усмехнулся Садко.

– Смотрю на тебя – и аж зависть берет, – холодно произнес обаянник, снимая с плеча сумку с целебными мазями. – Недурно же вы вчера погуляли.

– Что правда, то правда.

Да уж, на славу удался вечер, начавшийся из-за гада Чилиги так мерзко.

За стол радушно пригласили и людей, и диволюдов, что помогли команде «Сокола» проучить охрану поганого торгаша. А купцы-анги позвали из верхней горницы своих землячек. Сложены девушки-псоглавицы – высокие, плечистые, с толстыми черными косами до пояса, увешанные золотом и одетые в яркие сари – были так же богатырски, как и их сородичи-мужчины, но, должно быть, по меркам своего племени считались редкими красавицами, потому что Руф, увидев обеих, просто обомлел. Подсел к той, что в красном, тоже сразу принявшейся поглядывать на никоверянина с явным интересом и благосклонностью, и больше от нее не отходил.

Гуляли так, что харчевня гудела. Весело обсуждали подробности потасовки, хохотали, звонко чокались чарками да кружками и за удачу, и за всё хорошее, и за то, чтобы всякие уроды поменьше Белосветью жизнь портили, а выпив, травили байки об увиденном и пережитом в плаваниях. Ну а потом новеградец, памятуя, какое обещание дал Даринке, взял в руки гусли.

Был он в ударе – забыв о боли, играл до тех пор, пока не лопнула сразу пара струн, а пел, покуда не охрип, и спел почти все свои песни.

Возвращались в порт в самом прекрасном настроении, душевно распрощавшись с новыми знакомыми и дядькой Сушилой… но за всё хорошее неумолимо приходится расплачиваться.

– Радята, – громко позвал Витослав, присаживаясь рядом с Садко, – будь другом, принеси-ка водицы, да побольше. Боевые раны отважному кулачному бойцу промыть надо.

В трюм кашевар слетал мигом и притащил объемистый деревянный ковш воды с ледника. Расстарался, выбрал чуть ли не самый большой в своем хозяйстве – и водрузил на лежак перед обаянником. Тот благодарно кивнул Радяте, потянулся было к ковшу, чтобы намочить тряпицу… и, громко охнув, отпрянул.

Вода в ковше ни с того ни сего колыхнулась, всплеснулась и бурно пошла пузырями. На глазах у остолбеневших мореходов из нее высунулась, шлепая губами, причудливого вида морда. Круглая, как раздутый шар – и напоминающая сразу и рыбью, и человечью.

Толстый нос-капля, лоснящаяся пятнистая кожа, пухлый сомовий рот, украшающие верхнюю челюсть острые клычки, два ряда зеленоватых плавников… или те, что выше, – это все-таки лопушисто торчащие в стороны хрящеватые уши, а не плавники? Меж ними топорщилась россыпь мелких колючих шипов, а из кожистых складок над щеками в упор глядели на Садко выпученные бесцветные глазки. Тварюшка выглядела сразу и забавно, и страшненько. Не диво, что у капитана мелькнула бредовая мысль: вот, оказывается, что значит «допиться до бедаков»…

Если бы это чудо и впрямь примерещилось ему с перепою, новеградец только порадовался бы, но перед ним в самом деле был бедак – морской анчутка. Существо, в общем-то, не особо вредное и не сказать чтобы злобное, хотя и проказливое. Правда, рыбаки и мореходы встречу с этими мелкими нечистиками считают приметой не из лучших: мол, и дурную погоду они накликать могут, и на сети заклятье наложить, чтобы рыба не ловилась. Садко в такие слухи не слишком верил, зато знал, что подводным царям морские анчутки служат гонцами и посыльными – как обычные пресноводные анчутки служат водяным.

– Здрав будь, Садко, данник мой верный! – нечистик опять зачмокал толстыми губами, и капитан «Сокола» ощутил, как по хребту пробежала дрожь. Вырвавшийся изо рта тварюшки густой басовитый голос, грозный и холодный, как океанская пучина, ничем не напоминал обычный для морских бедаков тоненький визгливый писк. – Давно мы по душам не беседовали, но тобой я доволен! Малые дани-подати без задержек присылаешь, договор наш блюдешь честно. А теперь настало время нам с тобой снова повидаться!

Этот голос Садко узнал, едва услыхав. Сгрудившаяся вокруг команда, оторопело уставившаяся на ковш, тоже вмиг поняла, кто говорит с их капитаном устами морского нечистика. Замерла пестрым изваянием на подушке рядом с Садко и Аля, встопорщив хохолок-кокошник. А в голове у самого капитана крутилось сейчас только одно: вот это и называется – приплыли…

– Повидаться? Постой, царь-государь морской, так не подошел же еще срок мне пред твои очи явиться! – хрипло выдавил новеградец, аж поздороваться забыв с могущественным подводным владыкой. – В договоре сказано, что ты меня раз в три года в свой чертог призывать будешь… а они не истекли покуда, три с лишним месяца в запасе осталось! У нас тут, на земле, осень даже за середину не перевалила, до зимних штормов далеко… Да и не поспею я так быстро в северные моря! От Ольши до Новеграда путь долгий… А