бортов «Сокола» пенных гребнях. Моряки на палубах чужеземных судов тоже вовсю глазели на фигурку в алом длиннополом кафтане, стоящую на плоту, и на восседающую у нее на плече диковинную птицу. А Садко с Алей уже стремительно несло к водовороту.

Волосы капитана трепал ветер, бурлящая вокруг пена захлестывала сапоги. Плотик закрутило течением, бросило вверх, потом вниз, в ложбину меж двух синих водяных горбов, потом снова вверх.

Ноги разъезжались на скользких досках, и Садко с трудом сохранял равновесие. Полуд настаивал, чтобы он прихватил с собой весло, но капитан объяснил, что проку от этого не будет, и оказался прав. Плотиком сейчас управлял не он. Казалось, утлые доски вместе с каким-то чудом удерживающимся на них человеком подхватила чья-то огромная невидимая ладонь – и несет над клокочущими волнами, точно щепку, в которую вцепился муравей. А вторая исполинская пятерня храбрую букашку от соленых брызг прикрывает… До капитана вдруг дошло, что он почему-то не вымок, если не считать сапог, а ведь на нем уже ни единой сухой нитки не должно было остаться. Волшба, так и есть.

– Аля, держишься? – заорал он, сам себя не слыша из-за рева водоворота.

– Держусь! – отозвалась дивоптица, еще крепче вцепляясь лапами в сукно. – За меня не тревожься, всё хорошо!

Да куда уж лучше, пронеслось в голове у Садко – и тут же капитан поймал себя на том, что ему не только до обмирания жутко, но и отчаянно весело. От скачки на спинах белогривых водяных чудищ захватывало дух, хотелось сразу и петь, и кричать во всё горло что-то дерзкое.

Позади вздыбился очередной водяной вал, и доски под ногами со всего маху ухнули вниз. Догоняющая Садко и Алю волна подтолкнула плотик, швырнула вперед и потащила, вертя и подбрасывая, к самой пасти водоворота.

В бешено крутящуюся водяную воронку их втянуло, точно креветку – в жадно распахнутую глотку кашалота. Садко был уверен, что сейчас волны захлестнут его с головой и вокруг них с Алей сомкнется переливчатая, как стекло, оболочка волшебного пузыря. Так было и в первый раз, когда он попал на морское дно, и во второй – когда Садко вышел в зимнее море, всей душой надеясь, что обжигающе ледяная вода убьет его быстро… Однако в этот раз морские хозяева приготовили что-то новенькое.

Вихревая мешанина из воды и пены поглотила плотик, и в тот же миг снизу разверзлась бездна. Новеградец упал на колено и изо всех сил вцепился в мокрые доски, а Аля, взмыв с плеча капитана, закружилась у него над головой.

Их словно всосало в какую-то светящуюся изнутри трубу – и теперь тащило неведомо куда, швыряя меж изгибающихся, зыбящихся и мерцающих голубыми искрами водяных стен. Стены эти то сужались, то раздвигались, плотик то как будто несся по грохочущей речной стремнине, прыгая через пороги, то словно рушился с обрыва в пропасть, то опять взлетал ввысь, и в голове оглушенного Садко колотилась лишь одна мысль. О том, что теперь он точно знает, каково приходится рубахе, которую трудолюбивая прачка сперва на совесть отбила вальком, а теперь не в меру усердно выкручивает.

А потом стало тихо до звона в ушах – и труба водоворота выплюнула их, взъерошенных, но невредимых и сухих, на белый коралловый песок.

* * *

Лучи солнца пронизывали воду, и пятна света шевелились на песчаном дне, словно ожившая мозаика. Между разноцветных кораллов шныряли рыбки всевозможных оттенков и размеров: кусали каменные веточки, гонялись друг за другом, а то и просто висели на месте.

Больше всего это напоминало сказочный каменный лес. Кораллы тут были и круглые, как валуны, и плоские, как колючие столы. Неровные, покрытые сеточкой извилин, похожие на шляпки грибов, разлапистые, словно огромные лосиные рога, и ветвистые, как деревца. Причудливые и пестрые каменные цветы с хитро закрученными лепестками; игольчатые ярко-красные кусты; бледно-розовые и лиловые веера-опахала; буро-желтые каменные всплески… Один из валунов вдруг ожил и оказался осьминогом – сменив цвет, он ринулся прочь, вздымая за собой облачко мелкого песка.

Точно курчавый мох, покрывали дно меж коралловыми кустами заросли губок – огненно-алых, золотистых и изумрудных. Величаво проплыла улыбчивая и мудрая морская черепаха – большая, старая и из-за сплошь поросшего зелеными водорослями панциря походящая на холмик с ластами. Следом, торопливо перебирая грудными плавничками, проследовали по своим делам какие-то пузатые пятнистые рыбки с выпученными глазами. Над коралловыми веточками зависли пестрые, как попугаи, большие рыбы с клювастыми мордами – они без устали долбили розоватый пористый камень в поисках пропитания. Копошились на белом песке многолучевые морские звезды и щетинились длинными голубыми да оранжевыми иглами морские ежи.

У края рифа, навстречу друг другу, вытягивались бесконечными цепочками многочисленные рыбьи стаи. Целеустремленно и деловито они плыли куда-то вдоль бело-красного обрыва, и это размеренное движение туда-сюда напоминало Садко родной Новеград и снующие по портовым улочкам людские толпы и повозки. Но если в земном городе порой случалось, что возницы дорогу не делили, а то и того хуже – сталкивались, то подводные обитатели подобных забот не знали. Море большое, всем места хватит. Здесь царили лад и согласие… ну, по крайней мере, так виделось со стороны чужаку.

Садко усмехнулся собственным мыслям. Что ж, недаром южный морской царь возвел подводный дворец именно в этом уголке своих владений, есть чем пришельцев с земли поразить.

Ведь подумать только, этот риф – лишь ничтожная часть огромного морского мира, полного невероятных красот и причудливых обитателей. Мало кто из земных жителей видал его вот так, изнутри, а вот Садко довелось, по дну морскому капитан уже хаживал. Правда, мрачный серо-зеленый полумрак северных пучин от пестрого балагана здешних вод отличался разительно.

Мир подводный, как ни крути, и впрямь для людей чужой, и полон он не одними дивными чудесами, хватает на дне морском и пугающих тайн, и смертельных опасностей. Прозрачная стена-завеса, огромным сводом окружающая дворец, сдерживала толщу воды, не давая ей раздавить букашку-человека, но стоит ей треснуть… А если отвлечься от красочного представления, что перед тобой развернулось, и посмотреть чуть дальше и глубже? Вглядишься в бескрайнюю однообразную синь и увидишь, как вспыхивает там яркими огоньками-звездочками чешуя неведомых рыб и изредка проносятся темные и хищные размытые тени. Внизу же, за краем рифа, и вовсе раскинулась бездна: навевающая жуть, густо-фиолетовая, почти черная, словно выпустил чернильное облако чудовищный кракен, скрывая от глаз чужаков свои владения.

Пытаясь избавиться от тяжелых мыслей, новеградец поднял глаза, глядя, как в немыслимо прозрачной, будто стеклянной, водной толще неподвижно висят большие