(или так жаднехоньки, чтобы оплатить консультацию квалифицированного специалиста, которые в данной области имеются, и далеко за ними ходить не надо), решили сделать это сами при помощи анализа люминесценции в УФ-лучах. И мы не то чтобы были участниками, но даже пострадавшей стороной такой «экспертизы».

Итак, в 2017 году, имея нужду в средствах, мы с коллегой решили продать один из дублетов нашей коллекции футуристических книг. И выставили на аукцион одно из самых знаменитых изданий русских футуристов, «Заумную гнигу» (1916), которая была в нашем «Музее книги» в двух экземплярах. Книгу не продали, я забрал ее назад и отвез в хранилище. Через год мы вновь выставили ее на аукцион, правда ощутимо увеличив цену.

Здесь отступление. Древняя мудрость коллекционера такова: если ты расстаешься с редкой книгой и у тебя нет критических обстоятельств, побуждающих отдать ее как можно скорее, то в ответ на попытки торговаться ты должен не только не отступать, но и, в случае прекращения разговора, запомнить названную цену. А когда, как обычно и бывает, некто вернется к разговору («кстати, вот мы тогда-то не договорились, а жива ли еще книга?») и попросит продать то, что не купил ранее по собственной жадности, цену нужно обязательно увеличить. Педагогика важна при обучении молодых коллекционеров.

Так вот, книга была отдана посредникам, а покупатель, что не купил ее в первый раз, пришел смотреть ее и отказался. Ничего не могу сказать про этого коллекционера плохого, потому что, как и всегда в подобных случаях, намного важнее не продать хорошую книгу, нежели ее продать: деньги будут потрачены, а хорошая книга не вернется никогда. И я рад, что мы сумели сберечь два экземпляра этого издания.

Однако для нас важнее причина отказа, как она мне была передана: «Год назад покупатель смотрел книгу и все листы светились одинаково, а в этот раз один лист светился иначе…» Тут мне было трудно возразить: я даже не вынимал книгу из футляра, хранилась она под замком, да и заменить в этом издании один лист на новодельный, причем когда эта замена незаметна глазу, но выявляется в УФ-лучах, – вряд ли возможно, да и вряд ли имеет смысл. Напомним, что иллюстрации в «Заумной гниге» отпечатаны линогравюрой и оттиснуты очень пастозно на бумаге совершенно различной фактуры и даже цвета. Вероятно, именно различие в бумаге стало причиной различной люминесценции, хотя возможно, что все дело в той же жадности коллекционера.

Но вернемся к теме именно подделок. Уже в 1990‐х годах при описании футуристических изданий для аукционов я исправно поступал ровно так, как и всем советую поступать: сравнивал с эталонными экземплярами в государственных собраниях. Сегодня, когда большинство изданий оцифровано, такая процедура стала заметно легче; в 1990-х же годах нужно было делать это в библиотеке. Так вот, если в таких хранилищах, как Музей книги РГБ, ты всегда получал подлинник издания, то в менее охраняемых ты мог получить вместо оригинала довольно аляповатую ксерокопию, притом еще и раскрашенную. Но поскольку выдавались такие ксерокопии именно как подлинники, «на ответственного», с отдачей в залог читательского билета, то можно допустить, что это не некая инициатива хранителей, когда вместо ценных изданий выдавался муляж, а само издание береглось, а что истинная причина в ином. Впрочем, здесь у нас нет четкой уверенности и понимания, однако, заказывая подлинники, мы часто получали именно муляжи.

Думается, если проверить издания футуристов в книгохранилищах, то «сколько нам открытий чудных» эта проверка принесет… Это объясняется еще и тем, каким образом сберегаются издания футуристов в большинстве хранилищ. Помню, как во времена переезда фондов отдела эстампов Публичной библиотеки я шел из рукописного отдела, и передо мной грузчики катили очередную тележку с книгами, наверху ее лежала книга под названием «Вселенная война. Ъ. Цветная клей» – знаменитый шедевр русского авангарда, представляющий собой альбом коллажей. Конечно, то был библиотечный экземпляр со стигматами: казенный переплет с наклеенной сверху обложкой и так далее. Но это все-таки была книга, которая является и вожделенной для коллекционеров, очень ценной (вряд ли в мире осталось более 15 экземпляров), ну и очень-очень дорогой. К чести библиотеки отмечу, что вослед шел сотрудник и смотрел, чтобы грузчики не потеряли ничего по пути на второй этаж по мраморной лестнице. Однако отмечу и то, что подобные издания должны храниться все-таки сообразно своему значению и ценности.

Напоследок, хотя мы умышленно не касаемся в этой книге филокартии, то есть собирательства открыток, следует сказать о литографированных открытках А. Крученых. Любой желающий сможет найти публикации по этому поводу, однако никакая публикация не убережет собирателей от реалий сегодняшнего дня. Дело в том, что рынок оказался наводнен качественными фальсификатами таких открыток, а плоская печать, употребленная при их издании, лишь делает труд фальсификаторов более легким. Здесь мы ограничимся одной рекомендацией: внимательнее смотрите на оборотную сторону, которая в оригинальных открытках отпечатана с типографского набора.

Цензура

Говоря о цензуре в связи с историей книги, мы считаем нужным затронуть лишь несколько локальных моментов этой бескрайней темы. Тем более что для даже краткой характеристики полномочий и структуры этого института в историческом развитии у нас явно нет необходимости – вся краткая информация доступна и без наших трудов. Но мы бы хотели немного рассказать о том, как деятельность цензуры влияет на формирование отдельного сегмента книжного собирательства – запрещенных, изъятых, уничтоженных изданий.

Как и в других странах, в России сила печатного слова своевременно была оценена власть предержащими, почему противодействие вольности печати есть процесс постоянный до сего дня. Даже в темные времена, когда в России печаталось не столь много книг, чтобы вести с ними решительную борьбу, велась борьба с ввозимыми книгами, поначалу литургическими. Начиная с XVIII столетия институт цензуры становится частью системы государства, постепенно отделяется духовная цензура от светской; с введением в 1804 году первого цензурного устава надолго устанавливается обязательная предварительная цензура. То есть ничего не могло быть напечатано без обязательного просмотра цензором. Эта механика известна: сперва в Цензурный комитет предоставляется рукопись; затем, если она разрешена к печати (целиком или с изъятием определенных мест, которые вычеркнуты цензором), издание идет в набор; готовый тираж может быть отдан в продажу только после того, как отпечатанный экземпляр будет возвращен цензору, тот сравнит его с разрешенной рукописью, не найдет отличий и даст книге жизнь. Конечно, и после этого могут с книгой случиться неприятности – кто-то, бегущий впереди паровоза, заметит какие-то обидные выпады в адрес «вышних классов» или еще чем-то оскорбится и подаст челобитную куда надо, после