– Хорошо, хорошо, – примирительно произнес Стас, – я ничего вам не сделаю. Успокойтесь, мистер, забирайте «Некрономикон» и оставьте меня в покое.

– Хорошо, я согласен, мои товарищи пойдут с нами. И еще раз предупреждаю… Ведите нас, Стас, Асмодей… или как там вас называют еще. Вы тоже пойдете с нами, – повелительно произнес Сенека, обращаясь к Казакову, – и вы, – повернулся он к водопроводчику.

Казаков, не любивший, когда с ним говорили в подобном тоне, хотел было возмутиться, но передумал и молча кивнул головой. Но водопроводчик попытался отказаться.

– Я останусь здесь, – визгливо заявил он, – хватит, находился по этим кротовым норам, чего я там не видел…

– Я сказал – пойдете! И не пытайтесь мне возражать! – Сенека говорил отрывисто и твердо, словно внезапно обрел над присутствующими непонятную власть.

Стас повернулся и вошел в дом.

– Вы пойдете за ним, – приказал американец Казакову, – потом я, следом он, – Сенека ткнул пальцем в водопроводчика, – потом Обен, и замыкать будет Ипполит.

– А я? – неожиданно раздался голос Мухоедова.

– А это еще кто такой? – раздраженно спросил Сенека.

– Это местный летописец, – сыронизировал Казаков.

– Летописец? – не понял Сенека.

– Историк, – так же насмешливо подсказал капитан.

– Историк останется наверху, – приказал Сенека.

Они прошли по длинным запутанным коридорам, потом стали спускаться по узкой каменной лестнице и наконец остановились перед тяжелой дверью, окованной позеленевшей тусклой медью.

– Ход начинается здесь, – сообщил Стас, – нужно взять факелы.

– У нас мощные фонари, – сообщил Сенека, – ведите, Вергилий, и без шуток, повторяю, не надо шутить. Этот старичок, вы знаете, – сказал он в спину Казакову, – очень ловок на всякого рода гадости.

– Старичок? – не понял Казаков.

– Именно. Не думайте, если он выглядит как молодой юноша, что ему на самом деле мало лет. Нет! Он научился переселять свой разум из одного тела в другое. Не без помощи книги, за которой мы сейчас идем. Но теперь он у нас в руках. Надо сказать, господин милиционер, что до сих пор он выходил из многих переделок, как это по-русски, «сухарь из воды».

– Сухим, – подсказал сзади водопроводчик.

– Да, сухим, не имеет значения, так вот… Очень умело вел он себя. На глаза не лез, но, когда на него все-таки обращали внимание, делал все, чтобы избавиться от наблюдателей. Лет тридцать назад отправил прямиком в ад некоего профессора Струмса с помощником, а еще спустя какое-то время коллегу этого самого Струмса. С ним надо держать острые уши.

– Ухо востро, – подсказал водопроводчик.

– Йес, ухо востро, не имеет значения. Сколько вам лет, старичок? – спросил он идущего впереди Стаса.

– Двадцать три, – последовал холодный ответ.

– Это по документам, а на самом деле?

Но идущий впереди ничего не ответил, а лишь повыше поднял чадящий факел.

– Не желает разговаривать, – самодовольно ответил Сенека. Он замолчал, что-то обдумывая.

Казаков с любопытством смотрел по сторонам. Они шли по узкому, выложенному красным кирпичом, сухому ходу. Полукруглый свод кое-где порос мхом и выглядел очень древним.

«Значит, действительно правда, что под городом существует система подземелий, – подумал Казаков, – интересно, кто и когда их строил?»

– Этот старичок, – снова сообщил Сенека, – хотел и меня уничтожить.

– Действительно, – подхватил Казаков, – руководство милиции уверено, что вы убиты.

– Это другой, – односложно сказал Сенека.

– Интересно, кто же?

– Не имеет значения, – пробурчал американец.

– Но у него были ваши документы?

– Один местный житель. Некий Гомельский. Мы с ним немного сотрудничали. Ненадежный человек. Деньги брал, а работу не делал. Его как раз арестовали накануне моей, так сказать, «смерти». Ночью Гомельскому удалось сбежать. Заплатил кому-то. Он прямо из тюрьмы пришел ко мне. Просил помощи, хотел, чтобы я посодействовал ему перебраться в Штаты. Я его оставил в своем номере, а сам ушел спать к Ипполиту. А наутро оказалось, что его убили. Я не стал разубеждать следствие. Это все старичок постарался, послал своих монстров. Кстати, эти монстры при своей жизни были знакомы с убитым Гомельским. Он по нашей просьбе нанял их, чтобы провести раскопки на старом кладбище. Ну, они и откопали… А, старик? Кого они выкопали? Не хочешь говорить? Словом, тот, кого они извлекли из земли, и лишил их жизней! А потом, уже в морге, старичок реанимировал их и превратил в настоящих зомби. Это он умеет. Не так ли, мистер Асмодей? В морге кто-то работает из его подручных.

«Уж не Кузьма ли?» – похолодел Казаков.

– Кстати, этот ваш городишко, Светлый, – продолжал делиться Сенека, – весь построен на кладбище. Оно очень древнее. Еще в языческие времена здесь, на этом месте, было капище славянского божества Чернобога, иногда его называют Черноголовом. Здесь жили жрецы этого бога, приносились человеческие жертвы, вершились недобрые дела. Обратите внимание, фамилия старичка Чернопятов – прямая связь.

– А мне рассказывали, что деревушка основана не то в шестнадцатом, не то в семнадцатом веке. Мол, сюда ссылали заподозренных в колдовстве.

– И такое было. Но ссылали не на пустое место. У этой местности исстари была дурная слава. Потом сюда попали представители западных сатанистов, в частности, некий испанец Рамирес, ученик знаменитого мистика и колдуна дона Трабзони. Кстати, наш проводник, – Сенека указал на Стаса, – прямой потомок этого Рамиреса. Тут столько интересного, что можно беседовать часами. Конечно, с теми, кто этими вещами интересуется.

– А не слишком ли мы долго идем? – спросил Казаков.

– Действительно. Эй, Вергилий! Когда мы будем на месте?

– Скоро, – односложно ответил Стас.

– Почему вы называете его Вергилием?

– Это древнеримский поэт, как известно, водил Данте по кругам ада. Не читали «Божественную комедию»?

– Не приходилось, – смутился Казаков.

Стас хихикнул: – Уж верно, что по кругам ада.

– Вы, старичок, не задумали ли чего?

Стас снова захихикал.

– Вы это бросьте! – строго сказал Сенека.

– Вот мы и пришли, – неожиданно сказал Стас и остановился перед такой же, как и первая, тяжелой позеленевшей дверью. – Входите, господа.

Комната значительных размеров, куда они попали, походила на библиотеку и химическую лабораторию одновременно. Вдоль стен тянулись полки с массивными фолиантами, на огромном столе стояли колбы, реторты, тигли. И хотя большинство предметов имело древний вид, но видно было, что здесь бывали часто. Не было ни пыли, ни паутины, казалось, в лаборатории работали только вчера. Да, возможно, так оно и было.