– Но ведь Лиходеевка перестала существовать, а с ней и колдовская сила!

– Твоя сила, а не моя. Моя-то как раз при мне.

– Не верю!

– Не веришь? Смотри!

Внезапно налетевший порыв ветра низко пригнул осоку и камыши. По густой и мутной, словно прокисшие щи, воде болота прошла рябь, тут же превратившаяся в волну. Ветер мгновенно усилился и достиг силы ураганного. Он, казалось, пытался столкнуть Стаса в болото.

Юноша сопротивлялся изо всех сил, но мощнейший напор уже загнал по колено в трясину.

Но тут ветер внезапно прекратился, стало снова тихо.

– Что, убедился?! – спросила Татьяна.

– Но как же?..

– Да вот так. Ты ведь мне все сам объяснил. Жертва, этот несмышленый мальчишка, принесена, и я стала тем, кем должна была стать. Ты же не спрашивал, хочу я этого или нет?

– Но я надеялся, что ты поможешь мне уничтожить этих заморских пришельцев!

– Я и помогла, неужели ты думаешь, что без моей помощи справился бы с ними? – Она зловеще захохотала. – Все ведь я там в подземелье сделала, хотя и не присутствовала рядом. Эти двое чернокожих оказались достаточно сильны, один бы ты с ними не справился. Поэтому, как я понимаю, обо мне и не вспомнил. Впрочем, я не могу тебя винить, все это идет от старика Асмодея. Однако могущество ты потерял.

– Уж не с твоей ли помощью? – ужаснулся Стас.

– Конечно, – просто ответила Татьяна.

– Но я… Значит, я собственными руками вырыл себе могилу?

– Похоже, что так.

Стас как стоял по колено в болотной жиже, так и сел в нее. Из глаз его брызнули слезы. И он стал до странного похож на обычного испуганного мальчишку.

Насмешка на лице Татьяны сменилась состраданием. Она молча смотрела на сына, а потом заплакала сама и бросилась к воде. Схватив свое неразумное дитя за руку, она принялась вытаскивать его из воды.

– Оставь! – закричал Стас. – Предательница! Ты мне не мать!!!

– Успокойся, успокойся, сынок, – шептала Татьяна, – успокойся. Вылезай на берег.

– Уйди! Я лучше утоплюсь!

Но Татьяна ласково и нежно продолжала уговаривать, и Стас нехотя выбрался на берег. Он весь был облеплен болотной тиной. Струи грязной воды стекали с одежды, но неожиданная улыбка, вначале робкая, ширилась на его грязном лице. Так он не улыбался с детства. С того самого момента, как познакомился с Асмодеем.

Улыбнулась и Татьяна.

– Ну вот и слава богу, – спокойно сказала она, – ты снова мой. Ты мой! Мы вместе, а это главное.

– А как же?.. – спросил Стас и запнулся.

– Что – как же?

– Ты произнесла Имя.

– Имя? Так ведь сила, которую я обрела, не черная. Ты ведь сам мне объяснил, или не помнишь? Сказал, что я Мать! И для меня нет ни белого, ни черного. Я как сама природа. А в ней, как ты знаешь, и добра и зла пополам. Нельзя жить только благими помыслами, но и чернодушие невыносимо. Ты пытался быть таким и сгорел вместе со своей Лиходеевкой. Нет. Не сгорел. Ты вышел из пламени новым. Ты наконец обрел свободу, потому что стал самим собой.

– Что же делать дальше?

– Да ничего. Просто жить. Пойдем.

– Куда?

– Да мало ли мест! Россия большая. Главное, подальше отсюда. Возьми меня за руку.

Прошел приблизительно месяц с момента жутких событий, описанных выше. Стояла середина августа. По-прежнему было жарко. Но иссушающий зной сменился мягкими теплыми днями, говорившими о приближении осени. Часто шли дожди, пахло спелыми яблоками и вареньем, которое варилось почти в каждой кухне. Из лесов возвращались удачливые грибники с полными корзинами груздей и рыжиков.

На знакомой скамейке, стоявшей в глубине микрорайона в укромном уголке неподалеку от мусорных баков, сидели два немолодых гражданина и о чем-то неторопливо беседовали.

При ближайшем рассмотрении в них было нетрудно узнать героев нашего повествования: отставного водопроводчика и собирателя слухов. Как ни странно, два столь непохожих друг на друга человека, ранее, в общем-то, и незнакомых между собой, теперь встречались и беседовали здесь чуть ли не каждый день.

– Да, Николай Яковлевич, попали мы с вами в историю, – с легкой укоризной, словно намекая, что именно по вине водопроводчика все случилось, сказал Мухоедов.

Однако Каковенко нисколько не обиделся или просто не понял намека. Он молча кивнул, сплюнул и достал из кармана свою любимую сигару. Выпустив ароматный клуб дыма, он сосредоточенно посмотрел вдаль и изрек:

– Попали-то, попали, но я вот что хочу сказать!.. – Он задумался и пыхнул сигарой.

– Что вы хотите сказать? – поинтересовался Артур.

– А хочу я сказать, дорогой мой товарищ Мухоедов, что так ничего и не уяснил из всего произошедшего.

– Но ведь милиция все выяснила, – подсказал Артур.

– Что именно?

– Ну как же! Даже в газете писали. Эти американцы оказались представителями преступного синдиката. И не американцы они вовсе, а колумбийцы, приехали сюда, чтобы передать груз наркотиков местной мафии, да чего-то не поделили, вот и разодрались. В результате спалили деревушку Лиходеевку дотла.

– Все это я уже слышал и готов допустить, что в рассказах есть доля правды. Но вот как вы объясните все эти в высшей степени непонятные события, произошедшие с нами: подземелья, оживление мертвецов и прочие глупости?

– Так ведь ничего этого не было!

– Как «не было»?!

– Да очень просто! Вы знаете не хуже меня. Ведь следствие выяснило. Мальчишка, который жил в доме номер шесть, обладал очень сильными гипнотическими способностями. Проще говоря, был экстрасенсом очень высокого класса. Вот он нам и внушил этот бред про оживших мертвецов. А на самом деле ничего подобного не произошло. Просто морочил людям головы. А все потому, что он тоже оказался связан с преступной группировкой. Не зря же исчез куда-то. Меня он тоже гипнотизировал, внушил мне, что я превратился в козла. Это же надо! И майора с лейтенантом гипнотизировал. Майор еще легко отделался, а Копытов до сих пор в психиатричке пребывает. Так что все элементарно объясняется.

– Слышали, слышали, – досадливо махнул рукой водопроводчик, – но вот как вы объясните факт исчезновения директора краеведческого музея Еремина? Ведь он до сих пор не нашелся.

– Найдется, – уверенно сказал Мухоедов. – А Лиходеевка? Сгорело два десятка домов, и ни в одном не оказалось хозяев. Словно никто в ней и не жил.

– Конечно, не жил. Она много лет стояла пустая, за исключением дома номер шесть. Удивительно другое, почему она не сгорела раньше?

– Как это пустая?