— Значит, ты согласна с тем, что рыцарское слово не может быть нарушено до исполнения обета?

— Ну да, какие вопросы?

— А вот такие, что сейчас я буду спать, ибо дал обет — ни одной женщины, пока не выиграю турнир! — выдохнул Фома одним духом и почувствовал облегчение, как от хорошо сделанной работы.

Интеллект, девочка, это тебе не между где-то! Это половой признак настоящего мужчины! Умеющего отказать и не обидеть!

— Ты хочешь сразиться с Милордом? — воскликнула Мири.

— Проснулась, девочка! Я тебе уже пятый раз об этом!

— Как же я сразу не догадалась! — продолжала возмущаться Мири. — И легенду подобрал бессмысленнее не бывает. Рыцарь Дракона, чаша Грааля! Все подобрал!.. Ты, значит, Парсифаль малохольный, а Милорд — Черный Дракон, да?.. А потом ты, значит, садишься на колени перед чашей без «зигзага» и — фить! — тебя нет? А я, значит, как дура, остаюсь опять одна, и без тебя, и без Милорда?!

Она была вне себя. Фома едва успевал закрывать подушкой самые уязвимые места, о наличии которых она, похоже, не подозревала.

— Обвесился символами и обетами! Да ты хоть понимаешь, что это самый трудный турнир? И победить? А обо мне ты подумал?

При чем здесь Милорд?.. Впрочем, Милорд для них — все! С ним они встают и падают. Но она?.. Как он мог о ней подумать, если они знакомы от силы три часа?..

Но для Мири, похоже, это не являлось проблемой. Проблемой было другое…

— Потому что я — девственница! Если тебя убьют, мне что — спать с этими отморозками?

— Не убьют! — опрометчиво пообещал Фома, из-за подушки.

— Это почему это? — нахмурилась она.

Вот пойми этих женщин!

— Потому меня ждет такая девушка, как ты! Так что прощай, до завтра!

— Ну-у! — вдруг скуксилась Мири, потеряв боевой задор рукопашной. Снова маленькая девочка, подросток. — Можно я останусь? На краешке!

— Нет!

— Тогда я буду всю ночь выть под дверьми!

С неё станется, вздохнул Фома. Мири, уловив перемену в его настроении, нырнула под покрывало.

— Я просто так, правда! Я просто полежу с тобой, ты такой теплый!.. — Казалось, она замурлычет, но Мири вдруг подняла хитрую мордочку. — Вообще-то ты подозрительный тип, тебя надо хорошенько проверить!

Теплый Фома сразу похолодел.

— То есть, как?

— А вот так! — засмеялась она, и рука ее скользнула под его халат. — Хорошенько проверить!

Фома не успел ничего сказать, как она уже нашла то, что искала.

— О! — лицо её изменилось. — Вот, значит, как это происходит! А я-то думала, как же это мужчины попадают в женщину?

— Я тебе лучше расскажу, как они попадают в беду, благодаря этому устройству!.. — Фома скинул ее руку с пульта мануального управления мужчиной. — Или лежи спокойно или выматывайся! Я не шучу!

Мири притихла и домашней кошечкой устроилась возле него. Он загасил ночничок.

«Когда же я избавлюсь от этой напасти? Это становиться смешным: как поединок, так у меня в постели женщина. Ребенок!.. Или я чего-то не понимаю, и все — наоборот? Как у меня в постели женщина, так обязательно поединок?.. Они что не могут друг без друга — любовь и смерть? Любовь это смерть? Это рядом? А смерть — любовь?.. Кто старше? Смерть — мать красоты. А может — и любви?.. Но любовь не человеческое чувство, в том смысле, что не животное, в нем нет корысти выживания. А смерть? В ней вообще нет корысти! Потому что её самой нет…»

Мысли его заплетались, утихали, темнели…

«И есть ли женщина, которая может достаться без борьбы, без поединка, пусть даже с собой?.. Вот борьбы «без» — сколько хочешь!..»

27. Женщина для поединка

Он, пиная листья на бульваре, бездумно брел, не ведая, куда, пока не уткнулся взглядом в причудливо кованую ограду прямо перед собой на высоте груди. Собственно, он наткнулся взглядом не в ограду, а в ноги, своей линией вызывающие желание узнать, кто обладает таким сокровищем. И… строгий, чистый профиль. Она?..

Она сидела на приподнятой открытой террасе ресторана и читала. Сама терраса была почти пуста… несколько скучающих посетителей. Ресторан был маленький, весь в ажурном чугуне и грубых булыжниках. Внутри таких заведений, обычно — либо живой крокодил, либо мертвый индеец, либо, на худой конец, белка в колесе, да надпись, что хорошая лошадь — мертвая лошадь.

Он остановился и стал разглядывать мираж сквозь орнамент решетки. Впрочем, он узнал ее и без этого, по характерному спазму, что возникал в голове. Из всех разновидностей боли, что стреляла, сжимала и разрывала его мозг, эту единственную он не избегал. Жаждал.

Кто же она, эта женщина-мираж, так странно возникающая и пропадающая из его жизни? Почему, когда он ее видит, у него возникает боль и ломота в висках? А когда её нет, он словно и не живет, не зная, почему. Что это? Действие лекарств, последствия травмы? Морок, глумящийся над ним, как фата-моргана, преследующая узников пустынь и морей, чтобы исчезнуть при первом признаке узнавания?.. Или за этим что-то есть, было?.. Будет?..

Он криво усмехнулся. «Я запутался во временах…»

Она вопросительно подняла глаза, когда он появился перед ней.

— Вы ждете, конечно, не меня, — сказал он, с натянутой улыбкой теряющего достоинство просителя.

— С чего вы взяли, что я вообще кого-то жду?

Легкий загар, при светлых глазах и волосах, делал ее настолько притягательной, что рука у него невольно потянулась потрогать шелковый переход щеки там, где она, нежно золотясь, закруглялась скулой к шее. Она заметила это движение, но не пошевельнулась, только прищурилась слегка.

Действительно, с чего он взял, что она ждет?..