обычаям Томбра, невозможно было стать рыцарем без рекомендации члена так называемого Большого Круга — секты избранных из числа рыцарей Длинного Стола (Доктор просветил), или победив в каком-нибудь турнире, куда, кроме рыцарей допускались и соискатели. Впрочем, ходили слухи, что иногда это делалось за мзду и даже заочно. Но в случае с Фомой посвящение было очным, так он поразил сэра Ролло.

— Что вы говорите, сэр Ролло! — поднял брови Трапп. — Это великий воин! Его гибель — невосполнимая утрата для всего рыцарства.

— Гибель?! Сэр Ролло погиб?! — вскричал Фома, с удовольствием роняя бокал с фреоновым шампанским, который держал для Пуи. — О, простите мою неловкость! Я слишком близко знал сэра Ролло!.. Но как это произошло?

Оказалось, что сэр Ролло предательски убит ударом в спину, его нашли совсем недавно, в приграничных районах.

— Какой ужас!.. — Фома чуть не подскользнулся, от избытка лицемерия, на льду, который образовался от разлитого шампанского. — В спину! Предательски!.. Да, только так и можно было сразить этого могучего воина!..

Сэр Ролло скакал от него несколько миль, после того, как получил пару-тройку ударов по котелку, из которого Фома, следуя традиции, делал двурогое украшение. Ролло был одним из немногих, кто сообразил, что Фома очень скоро доберется до его черепа. Он был также единственным членом Большого Круга, встретившимся им, о чем заявил сразу же, для устрашения. Из этого нехитрого силлогизма Фома сделал потрясающий вывод, что рыцари Большого Круга иногда головой думают, кроме того, что гнут и тупят ею вражеские мечи.

Убивать мыслящее, в отличие от других рогатых, существо не хотелось, хотелось поговорить, обсудить последнюю теорему пространства, в смысле, местонахождение Ушура, но рыцарь-сапиенс так резво уходил от разговора, что не заметил, как истощил терпение Фомы. Бросок копья в спину, чтобы не повредить, не дай Случай, голову, остановил рыцаря на всем скаку; но Фома переборщил, броня на спине была менее прочна…

— На войне, как на войне, — философски заметил Трапп, видя, как убивается Фома. — Он посвятил вас в рыцари заочно или после какой-то схватки?

— Ну что вы, мистер Трапп!.. Заочно! — обиделся Фома. — Он сам наблюдал этот поединок, можно сказать, почти участвовал. И его первые слова мне были полны снисхождения…

— Сосунок! — орал Ролло, зная, что умирает и от этого становясь бесстрашным. — Если бы не эта кляча, хрен бы ты меня догнал! Так что хрен тебе, а не посвящение! Перебьешься!..

И он согнул руку в характерном жесте всех мужчин вселенной. Фома снял с нее рыцарское кольцо.

— Он уверял меня, что я поразил его, но сказано это было, скорее, от чрезмерной доброты рыцаря. Вот его кольцо…

Фома уже едва дышал, шампанское разрывалось в желудке петардами, наводя карательную изжогу за неумеренность.

— Ну-ну, молодой человек! — хмыкнул Трапп, успокаивающе хлопая его по плечу. — Сегодня вы показали, что достойны посвящения сэра Ролло.

Но у Фомы началась настоящая колика, он схватился за диафрагму, слёзы выступили на его глазах, он задыхался.

— Как бы он обрадовался, увидев меня в числе двадцати избранных! — хватило у него сил простонать, он хотел только одного — воды, залить жидкий азот, что рвал внутренности.

Трапп, удивленный такой реакцией, дал воды и как мог успокоил рыцаря:

— Я понимаю ваше горе, мистер Томп, но нельзя быть таким… экзальтированным!

— Хорошо! — пообещал Фома, зарекаясь пить экзальтирующие напитки. — Больше никогда!..

— Добрый старик едва не прослезился и чуть меня не усыновил, — заключил Фома свой рассказ о Траппе.

Но Доктора это совсем не успокоило.

— Прекрати собирать вокруг себя женщин!.. — Они стояли в шумной жестикулирующей толпе, вокруг бильярда и тоже размахивали руками, словно обсуждая удары. — Говорю тебе, против тебя что-то замышляется, так хотя бы обезопась себя с этой стороны! Нам надо дожить до завтра.

— Док, ты же знаешь, это не я! — горячо зашептал Фома. — Они сами! Я человек женатый!

— Сколько раз?

— За свое темное прошлое я не в ответе… Ты скажи, что делать? Уйти мы не можем, пить нечего, остается только скакать! Зато какие у них имена! — мечтательно закатил глаза Фома. — Бея, Сея, Пуя… последнее просто, как ветерок!..

Похвальное слово девичей антропонимике Хаоса утонуло в одобрительном гуле. Зрители приветствовали заключительный удар сэра Тропа, рыцаря Радуги, после которого тот пригласил всех к столу отпраздновать победу. Пришлось разойтись и приятелям.

Чувствуя, что больше шампанского его желудок не выдержит, Фома, в тоске и одиночестве, устроился поодаль от шумной компании, за небольшим столиком. Что делать? Дамы куда-то пропали, как по свистку, и он угрюмо ковырялся в блюдах, которые успел проверить на местных барышнях. Все развлечение теперь было — уворачиваться от пробок шампанского, что летели с соседнего стола, в честь Тропа. Ну и желудки у них, вяло восхищался он, начиная потихонечку раскисать от всей этой музыки и даже замерзать, что было совсем уж некстати.

— Скучаешь, рыцарь?..

К столу подсела разбитная девица в неожиданном для бала охотничьем костюме. Фома холодно посмотрел на нее. Странное дело, женщины Томбра не вызывали у него обычного сострадания и любопытства. Эта же, своим полуспортивным видом и короткой, почти мальчишеской, стрижкой, с первых секунд, вызывала еще и раздражение. К тому же она была сильно навеселе, её ассиметричное лицо — разноцветные и разновеликие глаза, разноугольные брови — смотрело на него с любопытством и вызовом.

— Ты тоже хочешь танцевать, детка? — поинтересовался он.

— Я хочу поговорить!

— Поговорить?.. — Этого только Фоме не хватало, шампанское, казалось, разъедало сами мозги.

Он с трудом собрал свою огромную волю, которая расползлась черте куда под эти дудки и флейты, в кулак.

— Чтобы поговорить, барышня, надо выпить, а пить эту гадость… — Он показал на бутылки с игристым. — Я уже не могу!

— Какая встреча! — обрадовалась барышня. — Я эту гадость тоже не переношу. Пить нужно вот это!

Она показала на пузатый сосуд, похожий на китайский чайник.