— А это что, по вашему? — Вытаращила та глаза. — Экс оу и есть! Вы что мне не верите? Вы, между прочим, в приличном заведении! Сама видела, как из бутылки…

— Не из ведра? — удивился Фома и посочувствовал:

— Фима, сдавайся!

— Да вы-то вообще когда-нибудь его пили?..

На Фоме официантка с удовольствием оторвалась. Заявить так Ефиму она бы не решилась, но была намерена отстоять свою неправоту перед этим рыжим. Шутка ли, пятьсот рублей разницы! Кто он такой? И где?..

Ефиму же она успокоительно и, как ей казалось, обворожительно улыбнулась: будьте покойны и уверены, я неотразима! — ей казалось, что этого алкоголика в белых штанах она укатает.

— Напрасно вы так его, дорогая! — с такой же обворожительной ответной улыбкой попенял ей Ефим. — Он его, девочка, столько выпил, что в нем можно утопить пионерский лагерь, в котором вас так и не воспитали. Так что — либо замените, либо пригласите менеджера.

— Какая я вам девочка?! Маша?! — Слезы блеснули на глазах официантки, но отступать она не хотела. — Кто это сегодня с вами?

— Андрон! — попросила Мария; она почему-то обращалась к нему, а не к Ефиму, но тот с разительной улыбкой смотрел на девицу.

— Хорошо! — пообещала официантка. — Вы еще муху подбросьте!

И ушла. Через минуту в проеме из булыжников появился метрдотель. Что ему сказала официантка неизвестно, но вышел он чрезвычайно решительно. Может, он хотел поддержать марку заведения, а может, дружил с официанткой в свободное время. Лицо его, тугое и круглое, как фубольный мяч, с крепким плоским носом и незаметными швами глаз, Фому, в трепанных черных джинсах, даже не заметило, нацеливаясь на Ефима, как на единственное светлое пятно в фокусе жизни.

— Какие вопросы? — так, примерно, поприветствовал он их, вроде вежливо, но звучало-то совсем другое, звучало угрожающе: «Шта-ааа?!»

Ефим аж засиял.

— Коньячок не хотите попробовать? Экс оу называется! — весело предложил он, закидывая ногу на ногу. — Э-э!.. — Он заглянул в карту вин. — Семьсот рэ за пятьдесят гэ. Вроде, недорого, да?

— Кх-м! — крякнул мэтр, несколько снижено.

Стоило Ефиму открыть рот и картина жизни менялась, если не радикально, то существенно, не говоря уже о его взгляде, которым можно было брить. Вот и сейчас, никого не убивая и даже не угрожая этим, он произвел заворот мироощущения в мэтре. Было что-то в Ефиме от чеховского ружья, которое раз в год само стреляет, по всяким чайкам, но еще больше — от часовой мины, которая уже не разбирает.

— Позвольте?.. — Мэтр нежно склонился над протянутым бокалом, и его спортивное лицо заволокла гримаса такого разочарования, что хотелось найти педальный насос и подкачать отвисшие щеки.

— Да, да, конечно! — горько сказал он. — Это не экс оу, она ошиблась!.. Нина!

Нина, вытирая руки, от предчувствия, о фиговый листок передника, появилась под его рукой.

— Ты что… заказ перепутала?.. — Внушительно посмотрел мэтр на нее. — Да? — продолжал он гипнотизировать и лицо его снова принимало форму, которой не страшна никакая бутса.

И Нина сдалась, не сразу, но до нее дошло.

— Ой, точно! — затараторила она фальшиво. — Точно, Виктор Сергеич! А я сразу не сообразила! Тоже такой же заказ — два по сто и пятьдесят, только этого, нашего — тем, в углу! Ой!

Мэтр чуть ли не гладил ее от умиления, но где-то там, в глубине швов его глаз, читалось, что Нина будет сильно отрабатывать разницу в стоимости.

— Вы уж извините, так неловко получилось! — щебетала она тем временем.

— Ничего-ничего! — сказал Ефим, вставая. — Только людей жалко, надо их предупредить: заказали гадость, а принесут настоящий коньяк — рёхнуться ведь можно от неожиданности! Где, вы говорите, сидят эти несчастные?

У Нины глаза сделались стеклянными. Мэтр успокаивающе поднял руки.

— Не беспокойтесь, мы все уладим. За счет заведения!

Он встал на пути Ефима, как завал, и даже слегка расставил руки. Теперь он, превратившись из футбольного мяча — в стенку, готов был умереть и Ефим это понял, весело и уважительно оценив его плечи.

— Мари, мы вас утомили! — сокрушался он после ухода мэтра; новый заказ появился мгновенно, заменили и старый. — О! Вот это да, это экс оу! — удовлетворенно сказал он. — Сейчас будем веселиться! И праздновать ваш загар! Фома, гляди веселее с дамой! Да не пей ты сразу, смакуй!.. Ты знаешь, что я тебя выписываю?

— Знаю.

— Конечно, знаешь! Серьезный молодой человек. Женится, — поделился Ефим с Марией. — Редко кому так везет, из одного сумасшедшего дома в другой!

— Женится? — подняла бровь Мария, и с дымным прищуром посмотрела на Фому: «н-да?».

Ему стало не по себе, от этого взгляда, он открыл рот, но… ощутил странную немоту внутри.

— Да-да! — подтвердил Ефим, возвращая его нижнюю челюсть на место. — Представляете? Не сегодня завтра! Приходите. Такая любовь — в клочья!.. Закрой рот, говорю.

— И кто же эта счастливица? — поинтересовалась Мария.

Фома хмыкнул и посмотрел на Ефима. Стало всё равно. Рулил опять Ефим. А он, от двух больших глотков коньяка, уплывал все дальше от этого берега.

— Счастливица? — переспросил Ефим. — Эта счастливица — моя жена.

— Вы шутите, Вера? — невольно хохотнула Мария. — Я иногда действительно вас не понимаю, Ефим. Вы серьезно? Зачем это вам? Вам это нравится?

Ефим близко наклонился к ней.

— А вам?

— Не понимаю.

— Моя — жена, ваш э-э… — промурлыкал Ефим, нагромождая невыносимую паузу.

Мария ошеломленно посмотрела на него. Потом на Фому, который в тихом блаженном трансе тоже клонился к ней. Ему казалось, вот-вот…

Пощечина, коей она его наградила, вернула его в обычное с нею состояние немоты и недоумения.

— Ты притворяешься, негодяй, что ничего не помнишь?!

— Мари, я не думал, что это тайна!.. — Ефим пожал плечами.

— Сумасшествие нагоняешь