извиниться. И, кажется, я обязан вам жизнью. Похоже, искали меня: среди складов должна будет состояться одна встреча, а опознавательным знаком станет иноземная одежда. Приглашаю вас отобедать вместе со мной – за мой счёт, и поговорить.

– Я не скромная девица на выданье, – усмехнулся Родерик, – томно ломаться и отказываться не буду. Тем более что с деньгами у меня и в самом деле негусто. А вы, как понимаю, хотите предложить мне какое-то дело.

Трактир Харелт выбрал расположенный неподалёку, но необычный. «Три копчёных окорока» были известны тем, что ходили сюда исключительно легионеры или отставники. В крайнем случае те, кто имел хоть какую-то связь с армией. Когда стоявший за стойкой хозяин не выпроводил необычных гостей, а кивнул Харелту и показал, какой столик можно занимать, Родерик удивлённо поднял бровь. Но едва оба уселись, подбежал мальчишка-официант, выслушал заказ, сразу же принёс первое блюдо – зимой хозяин всегда держал его горячим. Мужчины сосредоточились на еде, отложив разговор на потом.

Харелт с момента знакомства думал, как объяснить суть дела. И теперь, когда первый голод утих, и оба блаженно растеклись по лавкам в ожидании рагу, достал и положил на стол небольшой диск-медальон в половину ладони. Знак, что он якобы состоит в особой службе канцлера, Харелт получил в своё время от отца Энгюса. На тот случай, когда нужно спрятать в его тени какие-то действия Сберегающих. Родерик задумчиво посмотрел, как, потеряв контакт с руками владельца, на диске тускнеет эмблема в виде свитка и короны, положил знак обратно на доски стола и негромко задумчиво протянул:

– Вот, значит, как…

– Не совсем. Постоянно в службе канцлера я не состою. Просто меня попросили поинтересоваться одним делом в обход официальных структур.

– Понимаю, – кивнул Родерик. – Подозреваете, что где-то у вас завелась крыса. Почему же вы уверены во мне, раз предлагаете участие?

– Вы явно попали в дело случайно. И убивали вас вместо меня всерьёз. Я же, начиная расследование, предполагал, что, в самом худшем случае, дело ограничится попыткой сунуть в тёмном переулке мне нож под ребро. Искать другого надёжного человека нет времени. Все расходы я готов взять на себя. А вот насчёт оплаты… возьмёте долю с добычи? Скажем, пятую часть.

Харелт, не стесняясь, внимательно посмотрел на собеседника: правильно ли он его оценил? Родерик на это понимающе усмехнулся.

– Предложение щедрое. Согласен. Но тогда мне, я так понимаю, придётся рассказать о себе? – Харелт кивнул. Мол, да, прямо сейчас. – Ну что же… Родился я в Ригулди, это крупный торговый порт на океанском побережье. Отец был служащим в магистрате, так что грамоту в мою голову забил, – усмехнулся мужчина. – Жалко вот только, ума не вложил. Слышали поговорку: «Сила есть ума не надо?» Так вот, если кулаки пудовые, – Родерик посмотрел на свои руки, лежавшие на столе: хотя пальцы и казались тонкими, но ладони были широкими, и силища в них – явно такая, что ударом кулака способны уложить быка, – думать стоит вдвое прилежнее. Я же по молодости глупый был сильно. В каждой бочке затычка. Вот в одной таверне и вступился за какую-то девицу… Шлюшку, как я теперь понимаю. Из тех, кто спать готов с кем попало не из-за денег, а по натуре своей. Вот такая и подцепила хахаля на вечер, а мужичок по пьяни начал её колотить. Ну, я морду этому сморчку и расквасил. Мне бы потом сразу затеряться: город торговый, большой, незнакомого народу полно. Я же как последний дурак отправился с девицей на всю ночь кувыркаться. «Заслуженная награда герою». А мужик не просто злопамятный оказался. Он был связан с нелегальной торговлей людьми. На следующий день меня прямо у девки подловили – и на корабль обоих. Очнулся я весь в железо закованный, а сморчок этот злорадно и ухмыляется. Убить, мол, слишком легко отделаешься. Но раз ты так за девочек любишь вступаться – будут тебе девочки, высший сорт. И продали меня учебным пособием в Шахрисабзс, в школу корддами.

Харелт мысленно удивлённо присвистнул. Девушки-корддами считались лучшими телохранителями от жаркого Юга до ледяного Севера, при этом слухи про то, как их готовят и что творится в закрытых школах, ходили самые нехорошие. Родерик, заметив выражение лица собеседника, кивнул.

– Девочки только в самые первые годы тренируются на манекенах. Потом – всегда живые люди. И не только в спарринге, в отработке защиты и нападения. Мне повезло, меня «зачислили» не в мишени – хоть и бьют тупыми стрелами и мечами, хоть и лечат их после каждого занятия, больше полугода никто из таких не живёт. Я стал куклой – мы имитировали атаку на клиента, дрались на тренировках. Поэтому и нас учили. А чтобы стимул был, посулили свободу. Мол, выпускной экзамен у корддами – когда девчонку запускают против двух кукол в дом-лабиринт. Кто последний останется в живых, тот и выйдет за стены школы. Как шептали в темноте камер казармы, ещё ни разу куклам не удавалось победить. Самое большее – забрать девчонку с собой… Но надежда ведь умирает последней?

Родерик вдруг замолк, чуть сгорбился, глаза посмурнели от какого-то воспоминания. Там в таком вот поединке погиб кто-то для него дорогой? Друг или возлюбленная? Губы беззвучно шепнули чьё-то имя. Но вот мужчина взял себя в руки: теперь перед Харелтом сидел прежний сильный, уверенный в себе человек.

– Я говорил, что везучий? Вскрылось когда дело, и торговцы людьми на плаху пошли, император под угрозой войны потребовал вернуть всех украденных подданных. Школы корддами на это сначала сквозь пальцы смотрели: они всегда стояли вне законов и воли падишаха. Только вот император всерьёз начал грозить, а погань из Ригулди, на моё счастье, бухгалтерию вела. Когда, кому и сколько продали. Тут бы нас по-тихому удавить, а трупы вывезти и закопать. Да у хозяина школы вдруг жадность взыграла: здоровый молодой мужчина-раб немалых денег стоит. Вот и продал он всех в Матарам. По поддельным документам.

Родерик достал из-за пазухи стальное колечко. Харелт присмотрелся и чуть было не поперхнулся: вместо камня в кольцо была вделана обточенная кость фаланги человеческого пальца. В определённых «братствах» Бадахоса, особенно среди пиратов – популярная вещь, так делают с врагами.

– Записали нас как шахтёров из Рудных гор, добавили, что «склонны к буйству, поэтому цепей не снимать». На корабль из школы пятнадцать человек угодило. Главный надсмотрщик-сопровождающий редкая скотина был, лупцевал, особенно закованных, почём зря. Три дня