докладом на международной конференции, организованной Еврейским университетом, и профессора Принстона и Гарварда пригласили его прочесть лекции у них. Блестяще защитившись, новоиспеченный доктор готовился к поездке по ведущим американским университетам.

Анна услышала об этом от него самого и рассказала Жене. Давид, уязвлённый её «предательством», уже тогда порвал с ней отношения. А как ещё мог поступить влюблённый в женщину молодой мужчина?! Он сознавал, что причина и в нём, в его неготовности к браку. Она знала, что её решение выйти замуж ему не понравится, но разрыва не ожидала и получила ещё одно неоспоримое подтверждение его искренних к ней чувств. Интерес женщин к талантливому математику и докторанту всегда был велик, но прежде их останавливала его необоримая любовь к Жене. Теперь, терзаемый ревностью и страдая от бессилия что-либо изменить, он уже не упускал возможности завести ни к чему не обязывающий роман, давая себе отчёт в том, что так только мстит «кинувшей» его возлюбленной.

Женя и Уайт зарегистрировали свой брак в муниципалитете Нью-Арка. Будучи человеком светским, она не захотела принять христианство, да и жених не настаивал, полагая до поры, что духовная и физическая близость важней различия в их религиозных предпочтениях. Свадьба прошла в большом зале торжеств, а на следующий день они на неделю улетели на один из живописных островов Карибского моря. В январе Женя забеременела и в середине ноября родила здорового улыбчивого мальчика. Ему дали имя Айзек, что стало неким компромиссом между супругами — ей хотелось утвердить принадлежность сына к еврейству. Санька обратился за советом к раввину синагоги и тот объяснил ему, что, согласно Галахе, совокупности законов и установлений иудаизма, ребёнок матери-еврейки является евреем. Науму Марковичу, отцу Саньки, к тому времени уже исполнилось семьдесят, но он продолжал работать. А Инна Сергеевна вышла на пенсию с намерением растить и воспитывать внука. Женя попросила мужа, и Уайт не без колебаний согласился с тем, чтобы прабабушка на время переехала к ним на квартиру. Воспитанный в уважении к евреям, он вынужден был смириться с её проживанием в их доме. Женя утверждала, что она справится с ребёнком лучше, чем любая нанятая воспитательница. Это позволило ей вскоре вернуться на работу и продолжить свой профессиональный рост. Уайт не был доволен её желанием делать картеру. Обычаи традиционной протестантской семьи, воспринятые им с молоком матери, говорили о том, что обязанность молодой и здоровой жены рожать детей. Примером для него всегда являлись его родители. Счастливые в браке, Гладстоны произвели на свет четырёх сыновей и двух сестёр, преуспевших в жизни благодаря моральной и материальной поддержке всей семьи. Женя как бы ломала установленный традицией порядок вещей, но любовь Уайта к ней была столь велика, что он не упрекал её ни в чём и не высказывал никаких претензий.

Чета Гладстонов по праздникам наведывалась к ним в Нью-Арк. Туда же приезжали в эти дни и родители Жени, и ей было любопытно наблюдать и слушать бесконечные богословские беседы отца со сватом. Импозантный моложавый мужчина лет шестидесяти с аккуратной бородкой, он владел известной юридической компанией, оказывающей услуги крупным предпринимателям, бизнесменам и общественным деятелям.

Сегодня они вновь сидели в гостиной с двух сторон стеклянного журнального стола, на котором стояли наполненные виски бокалы и блюда с пирожными, орехами и сухофруктами.

— Мистер Абрамов, жаль, что вы не стремитесь соблюдать еврейские традиции. Вы бы могли полнее ощутить и осознать свою принадлежность к еврейскому народу.

— Я и так это чувствую. Все мои предки по отцовской и материнской линии были евреями. А кровь весьма сильное средство, привязывающее меня к ним. Кроме того у меня здоровое еврейское самосознание и мировоззрение.

— Но всё же иудеев всегда отличала от других народов вера в единого Бога.

— Ты же знаешь, Ален, в Советском Союзе верить позволялось только в партию большевиков и светлое будущее. Сталинский режим репрессировал наших священнослужителей и разрушил синагоги. А вслед за духовным и культурным он намеревался осуществить и физическое уничтожение народа. В начале пятидесятых годов готовилась массовая депортация в Сибирь и на север, но смерть тирана предотвратила геноцид, который мог бы сравниться по своим масштабам с Холокостом.

— Вы поступили очень мудро, что уехали из той жестокой страны. Правда, жаль, что не в Израиль. Мы евангелисты, свято верим, что воссоздание еврейского государства на земле, обещанной Аврааму, Исааку и Якову, было божественным предначертанием. Мы поддерживаем Израиль, потому что свято верим, слова Моисея и пророков вложены в их уста Богом.

— Но это же утверждают и наши раввины.

— А тут мы расходимся с вами, мистер Абрамов. Евангелисты, в отличие от вас, безоговорочно верят в Евангелие, Новый Завет — учение Иисуса Христа, мессии, о котором говорили пророки и которому Бог доверил распространение своего послания через двенадцать апостолов.

— Евреи ведь тоже ждут прихода мессии. Я, Ален, читал, что Иисус не во всём отвечал требованиям, присущим мессии. Я, честно говоря, в этом вопросе не разбираюсь.

— Мы верим, уважаемый, что Бог имеет план для вашей нации, которая должна стать благословением для всех наций на земле. Поэтому вы должны все вернуться в Израиль. Еврейский народ играет главную роль в мессианском процессе. Мы проповедуем обращение всего мира в свою веру.

— А евреев?

— Вас в первую очередь.

— Но иудеи принимают отличие вашей веры от иудаизма без осуждения и претензий и не стремятся обратить всех в свою веру.

— Ты порядочный человек, мистер Абрамов. Давай-ка выпьем за то, чтобы наши дети были счастливы, несмотря на их принадлежность разным народам, и чтобы Бог ниспослал им много здоровых и красивых детей. Поговорите с Женей, не разумно останавливаться на одном ребёнке. Посмотрите, какой у нас с вами прекрасный внук.

— Я согласен с тобой, Ален. Но наша дочь зрелый человек, как и ваш сын. Пусть дети этот вопрос сами решают.

— М-да, проблема-то в том, что у них всё решает один человек.

В гостиную вошла Вика и позвала мужчин в столовую, где уже был накрыт праздничный стол.

Со временем отношения между Женей и Уайтом разладились. Принимая вначале отказ жены от материнства за женский каприз, он понял, что причина разногласий серьёзней и глубже. Он давно почувствовал, Женя, принимая его любовь, остаётся холодна. Действительно, решившись на брак, она надеялась, что полюбит, но вскоре осознала тщетность своих попыток. Давид не выходил из головы, невзначай появляясь в её воображении и мечтах. Уважая и по-женски жалея Уайта, она не хотела разрушить семью, и работа стала для неё только поводом уйти от наболевшей проблемы.