Жабры, острые, словно лезвия, открывались и закрывались,обнажая красную внутреннюю пасть. Глаза округлялись, зрачки исчезали, глазницырасходились в стороны. Изменения продолжались, пока выпуклые глаза не оказалисьпо обе стороны чешуйчатого лика создания.

Не смей шевелиться, Ральф. Возможно, ты погибнешь врезультате взрыва, на каком бы уровне ни находился — здесь ударная волна такжеимеет силу, как и в любом здании, — но эта смерть все же лучше, чем моя смерть.Чудовище раскрыло пасть. Казалось, оно смеялось над ним.

— Кто ты? Кровавый Царь?

Так называет меня Эд — не правда ли, у нас должны бытьсобственные имена? Если тебе не нравится обращение «мамочка Робертс», почему быне звать меня Царь-рыба? Ты ведь слышал по радио о Царь-рыбе?

Конечно, он об этом когда-то слышал… Но только настоящаяЦарь-рыба никогда не носила платья. К тому же настоящая Царь-рыба былаЦарицей-рыбой и обитала в глубинах Барренса.

2

Однажды летом, когда ему было семь лет, рыбача вместе сбратом Джонни, Ральф Робертс поймал невероятных размеров рыбу — это случилось вте дни, когда без риска для здоровья можно было спокойно есть пойманное в водахБарренса. Ральф попросил старшего брата снять рыбу с крючка и поместить ее введро со свежей водой. Джонни отказался, ссылаясь на неписаный Кодекс ЧестиРыбака: хороший рыбак сам копает червей, сам насаживает наживку, сам снимаетдобычу с крючка.

И только намного позже Ральф понял, что Джонни, возможно,пытался скрыть таким образом свой собственный страх перед огромным и каким-точужеродным созданием, пойманным его младшим братишкой в грязных теплых водахреки.

Ральф все же заставил себя прикоснуться к извивающемусяколючему телу рыбины. А Джонни между тем еще добавил ужасу, предупредивбратишку, что следует опасаться усов. "Они ядовиты. Бобби Терриолтговорил, что прикосновение усов может парализовать человека.

Представляешь, придется провести остаток жизни в инвалиднойколяске, так что будь осторожен, Ральфи".

Ральф изо всех сил пытался снять рыбину с крючка, не касаясьусов (не веря Джонни насчет их ядовитости и в то же время доверяя полностью),глядя на жабры, глаза, вдыхая рыбный запах.

Наконец внутри рыбины что-то хрустнуло, и Ральфпочувствовал, как освобождается крючок. Струйки крови потекли из уголков ртаагонизирующего гиганта. Ральф облегченно вздохнул — как оказалось,преждевременно. Рыбина, мощно взмахнув хвостом, освободилась от крючка. Рука,освобождавшая крючок, соскользнула, и два пальца Ральфа мгновенно оказались взубастой пасти.

Было ли больно? Ральф не мог вспомнить. Он помнил лишьнепритворный крик ужаса, вырвавшийся из груди Джонни, и собственнуюуверенность, что рыба откусит ему пару пальцев правой руки.

Он помнил свой крик о помощи, но Джонни лишь пятился назад,лицо его стало мертвенно-бледным, а рот превратился в полоску отвращения. Ральфчто есть мочи махал рукой, но рыбина вцепилась мертвой хваткой, усы (ядовитыеусы, из-за них я проведу остаток жизни в инвалидной коляске) обвивались вокругзапястья, черные глаза неотрывно смотрели на него. Наконец Ральфу удалосьударить рыбину о дерево, перебив ей хребет.

Она, по-прежнему извиваясь, упала на траву, и Ральф наступилна рыбу ногой.

Изо рта изрыгнулась блевотина кишок, а из того места, кудавонзился каблук Ральфа, вырвался липкий поток окровавленной икры. Именно тогдаон понял, что это не Царь-рыба, а Царица-рыба.

Ральф перевел взгляд на свою окровавленную, всю в крупныхчешуйках руку и завыл, как банши <Banshee (ирл., миф.) — дух, стоны которогопредвещают смерть.>. Когда, пытаясь успокоить брата, Джонни прикоснулся кего руке, Ральф бросился наутек и без передышки бежал до самого дома, а потомвесь день отказывался выходить из своей комнаты. Прошло больше времени, преждечем он смог съесть кусочек рыбы. С тех пор он вообще не имел с рыбами никакихдел.

До настоящего момента.

3

— Ральф?

Голос Луизы… Но какой далекий! Очень далекий!

— Ты должен немедленно что-то сделать! Не позволяйостанавливать себя!

Теперь Ральф понял, что за красную шаль на коленях матери онпринял окровавленную икру, устилавшую колени Кровавого Царя, который тянулся кРальфу через это ужасное покрывало в притворной заботе.

Что-то случилось, Ральф? Где болит? Скажи своей мамочке.

— Ты не моя мать!

Нет. Я Царица рыб! Вообще-то я могу стать кем захочу.Возможно, тебе это не известно, но изменение формы тела стало почетным,проверенным временем обычаем Дерри.

— Ты знаком с зеленым человеком, который приходил к Луизе?

Конечно! Я знаю почти всех, проживающих по соседству!

Но Ральф подметил мгновенное замешательство на чешуйчатойфизиономии. Вновь запылал шрам на руке, и Ральф осознал: даже если сейчас Луизаи рядом, вряд ли она может его видеть.

Царица-рыба источала пульсирующее, яркое свечение,постепенно окутывающее Ральфа. Свечение красное, а не черное, и это был саван;теперь Ральф знал, каково находиться внутри него, каково быть пойманным впаутину, сотканную из самых ужасных страхов, самых тяжелых переживаний,делающих душу больной. И не существовало возможности выхода, нельзя былоразрезать этот саван так, как он вспорол саван, окружавший кольцо Эда.

«Если мне и удастся освободиться, — подумал Ральф, — тотолько мощным, быстрым рывком».

Ральф по-прежнему держал в руке серьгу. Теперь он зажал еетак, что острие застежки выглядывало между двумя пальцами, которые шестьдесяттри года назад пыталась откусить рыбина. А потом вознес краткую молитву, номолился он не Господу, а зеленому человеку Луизы.

4

Рыбина еще немного наклонилась вперед, коварная ухмылкаразлилась по безносой морде. Зубы внутри этой вялой ухмылки теперь казались ещедлиннее и острее. Ральф заметил капли бесцветной жидкости, стекающие по усам, иподумал: "Яд. Провести оставшуюся жизнь в инвалидной коляске.

Боже, как я боюсь. Боюсь до смерти".

Луиза, крича очень издалека: — Торопись, Ральф! ТЕБЕ НАДОСПЕШИТЬ! А где-то ближе кричал маленький мальчик, кричал и размахивал ею,пытаясь освободить пальцы, похороненные в пасти беременного чудовища, нежелающего разжимать челюсти.

Рыбина наклонилась еще ниже. Зашуршало платье, и Ральфуловил аромат духов своей матери — «Святая Елена», — смешанный с тошнотворнымрыбьим запахом.