Я намерена довести дело, порученное Эду Дипно, до успешногоконца, Ральф. Я сделаю все, чтобы мальчик, о котором толковали твои друзья,умер на руках матери, и мне не терпится увидеть его смерть. Я славнопотрудилась в Дерри, а это значит, что мне придется покончить с тобой прямосейчас, незамедлительно. Я… Ральф шагнул в сторону тухлого зловония. И теперь подабрисом фигуры своей матери, под очертаниями Царицы-рыбы, он начал замечатьсовсем иную фигуру. Фигуру яркого человека, красного мужчины с холоднымиглазами и безжалостным ртом. Этот мужчина напоминал Христа, виденного Ральфомпару секунд назад… Но не того, изображение которого висело на стене кухни егоматери.

Выражение удивления прокралось в рыбьи глаза… И в холодныезрачки красного мужчины.

Что ты делаешь? Прочь от меня! Или тебе хочется провестиостаток жизни в инвалидной коляске?

— О, я рассчитываю даже на худшее — дни моих победопределенно остались позади.

Голос набирал силу, он звучал, как голос его матери в минутыгнева. Слушайся меня, мой мальчик. Слушайся и не прекословь.

На мгновение приказ, отданный голосом, столь похожим наголос его матери, заставил Ральфа усомниться в своей правоте. Но затем онпродолжил движение. Царица-рыба, откинувшись назад, забила хвостом под домашнимплатьем.

ЧТО ТЫ ДЕЛАЕШЬ?

— Не знаю, возможно, я хочу, просто хочу дернуть тебя заусы.

Убедиться, реальны ли они.

И собрав всю силу воли, чтобы не закричать и не убежать,Ральф протянул вперед правую руку. Серьга Луизы ощущалась в кулаке теплыммаленьким камешком. Да и сама Луиза казалась очень близкой, что было вовсе неудивительно, учитывая, сколько ее ауры он поглотил. Возможно, теперь Луизастала частью его самого. Ощущение ее присутствия приносило глубокое успокоение.

Нет, ты не посмеешь! Тебя сразу же парализует!

— Рыбы не ядовиты — это всего лишь выдумка десятилетнегоребенка, еще более испуганного, чем я.

Ральф потянулся к усам правой рукой с зажатой между пальцамисережкой штырьком вперед, и массивная чешуйчатая голова отпрянула назад, как они предполагал в глубине души. Голова стала раскалываться и изменяться,пропуская поток красной ауры. «Если боль имеет цвет, подумал Ральф, — то вотон». И прежде чем изменения пошли дальше, прежде чем существо, теперь уже ясновидимое — высокий, холодно-красивый блондин со сверкающими красными глазами, —смогло выбраться из созданного им самим иллюзорного сияния, Ральф воткнулострый штырек сережки прямо в черный, выпученный рыбий глаз чудовища.

5

Создание загудело — как цикада — и попыталось отступитьназад.

Хвост защелкал, как лист плотной бумаги, попавший в лопастивентилятора.

Существо сдвинулось в кресле, которое изменялось,превращаясь в подобие трона, высеченного из оранжевого камня. А затем хвостисчез, Царица-рыба исчезла, и теперь сам Кровавый Царь с искаженным от боли иудивления лицом восседал на своем троне. Один его глаз, красный, как у рыси вотблесках пожара, уставился на Ральфа; другой же был наполнен яростным,разбивающимся сверканием бриллиантов. Левой рукой Ральф потянулся к покрывалуиз рыбьей икры, отбросил его прочь, но ничего не увидел, кроме черноты другойстороны уродца.

Другой стороны савана. Выхода.

Тебя предупредили, проклятый Шот-таймер! И ты считаешь, чтоможешь дергать меня за усы? Что ж, посмотрим. Посмотрим!

И вновь Кровавый Царь подался на своем троне вперед, губыего искривились, а уцелевший глаз источал красное свечение. Ральф с трудомсдержал желание отдернуть опустевшую правую руку. Вместо этого он протянул ее коткрывшемуся рту Кровавого Царя, рту, намеревавшемуся проглотить его руку, какв давние дни это пыталась проделать рыбина.

Нечто — не плоть — облепило его руку, а затем начало жалить,как тысяча оводов. Одновременно Ральф почувствовал, как настоящие зубы — нет,клыки — впились в его руку. Через секунду, самое большее две.

Кровавый Царь прокусит ему запястье и проглотит кисть.

Ральф закрыл глаза и моментально вошел в мысленный потокконцентрации, позволяющий совершать перемещения между уровнями, — его боль истрах не стали здесь барьером, препятствием. Только на этот раз целью было недвижение, а запуск в ход. Клото и Лахесис имплантировали мину-ловушку в егоруку, и теперь пришло время воспользоваться ею.

Ральф почувствовал внутренний щелчок. Шрам на его рукемоментально раскалился добела. Этот жар не приносил боли, но вырвался из негорасходящимися кругами энергий. Его сознание зафиксировало титаническую зеленуювспышку, настолько яркую, что на мгновение Ральфу показалось, будто вокруг неговзорвался Изумрудный Город Королевства Оз. Что-то (или кто-то) кричало.Высокий, режущий звук сводил с ума, вслед за криком последовал глухой удар.

Внезапный вихрь силы пронесся мимо Ральфа, распространяясьвеерообразным потоком ветра и растворяющимся зеленым светом. Он уловилстранный, искаженный образ Кровавого Царя, уже не красивого и вовсе немолодого, но древнего, скрюченного и наименее подобного человеку из всехпришельцев, когда-либо занесенных на шот-таймеровский уровень существования.Затем нечто открылось над их головами, обнажая прострел темноты, пронзаемыйпересекающимися вихревыми потоками и разноцветными лучами. Казалось, КровавогоЦаря будто ветром взметнуло в этот прострел, подобно опавшему листу. Краскистановились ярче, и Ральф отвернулся, подняв руку, чтобы прикрыть глаза. Онпонимал, что между его уровнем и непостижимыми пластами иного существованияоткрылся канал; и еще он понимал, что если будет продолжать смотреть в этоусиливающееся свечение, на эти (смертоносные огни) бушующие краски, то смертьстанет для него не худшим, а наилучшим исходом. Он не только зажмурил глаза; онзажмурил свой разум.

А через секунду исчезло все — существо, представившееся Эдув качестве Кровавого Царя, кухня в их старом доме на Ричмонд-стрит,кресло-качалка его матери. Ральф стоял на коленях в шести футах над носом«Чироки», подняв руки вверх, как ребенок, которому частенько перепадает отжестоких родителей, а взглянув вниз, увидел Общественный центр и примыкающую кнему автостоянку. Вначале Ральфу показалось, что это обман, оптическая иллюзия,потому что фонари автостоянки словно расходились в стороны. Они напоминалитолпу слишком высоких и очень худых людей, начинающих расходиться в концеграндиозного зрелища. Да и сама стоянка как бы… Ну… Расширялась. «Нерасширялась, она приближается, — подумал Ральф. — Самолет снижается. Эдначинает исполнять роль камикадзе».

6

Ральф застыл на месте, не просто удивленный, а завороженныйсвоим положением. Он превратился в мифическое промежуточное существо —определенно не в бога (ни один бог не может испытывать такую усталость истрах), но и не в такое земное создание, как человек. Так вот что значитнастоящий полет; вот что значит смотреть на землю сверху, без всяких границ.Это…