А когда он выбрался на твердое, чувствовал в груди толькоострый осколочек, словно туда попала мелкая заноза. Цветок выбралась легко,грациозная, как молодой олененок.

– Не садись, – предупредила она, – здесь плохоймох… И туда не садись, посмотри, что над головой!.. Нельзя под деревомложиться, нельзя!.. С ума сошел?

Хрипя и задыхаясь, он позволил увлечь себя вверх по тропе,Цветок называла это тропой, хотя он не видел даже звериных следов, там еепальцы разжались, он рухнул на сравнительно твердую и почти сухую землю, толькоухватился за приглашающе свесившуюся ветку, подтянулся, но Цветок вскрикнула вужасе и негодовании:

– Ты что же…

Он не успел ничего понять, как она прыгнула, послышалсяхруст. Она переломила ветку намного выше, а он повалился на спину. Обломаннаяветка осталась в его руках.

– Ты чего? – спросил он.

– Это ты чего, – ответила она зло. – Какбудто в вашем лесу не растут эти липалы!

Придон попытался выбросить ветку, но она намертво прилипла кладоням. Цветок, ворча, набрала в руки травы и, обхватив ветку, обломала концы.На ладони Придона остался прилипший обломок чуть длиннее самой ладони. Онужасно мешал, Придон сперва злился, потом со страхом понял, что теперь, дажепопадись ему на дороге топор, не сможет ухватить за рукоять…

– Чего это они, – сказал он с неловкостью. Глазаотводил, но и не рассказывать же, что есть края, где таких деревьев нет.

– Они людей не едят, – сообщила Цветок. Онудивился, она добавила: – Но приходят звери и… едят. А кровь и кости зачем-тодереву. Не знаю почему, но эти деревья и звери давно в таком сговоре.

– Подлый сговор, – прохрипел он.

– Почему? – удивилась она.

– Просто подлый…

– А, тогда ладно. Ну, отдохнул? Сколько в тебя влазит?Вон уже зеленушка подбирается.

Придон со стоном подхватился, рукоять меча больно стукнулапо затылку. И снова бежали между огромными, покрытыми толстым зеленым мхомскалами, что не скалы, а всего лишь стволы деревьев… там, под толстым жирнымслоем живого хищного мха, что уже и не мох, а что-то злое, ненасытное,страшное…

Женщина легко скользила между деревьями, иногда падала начетвереньки, он обычно не успевал, его стегали жгучие нити, он вламывался влипкую ядовитую паутину, на голову сыпались влажные комья и, быстро-быстродвигая слабыми лапками, заползали под лыковую одежду. Он падал и катался,давил, как его учили в деревне, Цветок испуганно вскрикивала и оборачивалась,он поспешно вскакивал, чтобы она не возвращалась, несся к ней.

Справа земля пошла настолько сухая, что у него сердце заныло,словно встретил давно забытое, родное, ноги сами понесли в ту сторону. Онуслышал предостерегающий крик. Цветок размахивала руками, указывала вверх.

Он похолодел: над головой в зелени просвечивают раздутыелиловые гроздья, похожие на слипшуюся икру крупных рыб или жаб. На глазахразбухали, в них пульсировало, он видел, как за тонкой оболочкой двигаютсямаленькие темные тела.

– Уходи! – донесся крик.

Опомнившись, отпрыгнул, и почти сразу на то место, где онстоял, посыпались мелкие черные черви. Твердая как камень земля расступалась,словно жидкая глина. Через мгновение упавший первым зарылся полностью. Придонедва не выблевал, представил, как его крепкие плечи пропустили бы эту мерзостьвот так же…

Цветок остановилась в десятке шагов впереди, махала рукой.

– Как ты бежишь, – прохрипел он. – Как тыбежишь… В ее коричневых глазах мелькнуло изумление.

– Бегу?.. По Лесу иначе нельзя. Если медленно, тообязательно что-то успеет прицепиться… Вон к тебе уже…

Она деловито поотрывала от него крупные желтые семена, чтоуже сменили цвет под его кожу, начали буравить, запускать мелкие, пока ещемелкие корешки. Он покорно терпел, хотя боли не было. От семян, что внедрялись,даже приятно, а вот эта грубая женщина-полузверь совершает почти убийство…

Он всхрапнул, кровь пошла по телу, разгоняя сладкий яд, онвзглянул на девушку уже с благодарностью.

– Спасибо. Я бы не выжил без тебя и суток.

В ее глазах цвета древесной коры мелькнуло смущение.

– Еще неизвестно, доживем ли до рассвета сами. Пойдем,здесь нельзя останавливаться.

Спина его отклеилась от ствола дерева с трудом. Не из-заклея, ноги дрожали, легкие пошли пузырями и лопались, а весь мир он виделсквозь завесу горько-соленого пота.

Но дорожка медленно вела вверх, вверх. Воздух из мокрогостал просто влажным. Прекратился постоянный шум падающих капель. Стало такнепривычно тихо, что Придон жадно вертел головой во все стороны. Обострившийсяслух приносил звуки, которые раньше не слыхал.

Толстый слой мха истончился настолько, что голые подошвынаконец-то ощутили твердое. Еще дальше проступила в разрывы настоящая земля:красная, глинистая, без травы.

Цветок вскрикнула тонко и жалобно. Придон метнулся к ней,руки сжались в кулаки. В глазах девушки блестели слезы. Губы дрожали, он едвауслышал ее лепет:

– Я не верила… Я шла с тобой, но не верила… Я говорила,что еще есть люди, но не верила!

Дрожащий палец указал Придону на ближайшее дерево. Нагрязно-серой коре белела затеска. Обычная затесь, которую оставляют охотникипоходя, чтобы пометить хороший участок для себя или дать знать другим, где ихискать. Даже как будто значок вырублен в самой середке, но уже не разглядеть:здешние деревья, что умеют вырастать из семечка за неделю во взрослое дерево,умеют и раны заживлять неимоверно быстро.

– Кто-то прошел совсем недавно, – прошепталПридон. – Здесь есть люди… Это не камнем стесали, не камнем! Цветоксмотрела непонимающе.

– А чем?

– Узнаешь, – пообещал он.

Затесь уже затянуло блестящей пеленой древесного клейкогосока. Придон зачарованно смотрел, как со всех сторон медленно наползает кора,толстая и грубая, а очищенный участок сокращается со всех сторон.

Он потянул за тонкую, но такую сильную женскую руку.

– Пойдем. Уже темнеет.

В этом мире Леса он не видел смены дня и ночи, толькополсуток здесь как в сумерках, а вторую половину хоть глаза выколи заненадобностью. Но воздух становится плотнее, в нем появились первые тяжелыежуки, что охотятся, как он помнил, только в полной темноте.

Болото осталось далеко позади, деревья стали выше, ровнее.Ветки поднялись так, что не приходилось становиться на четвереньки. Но теперь,с поредевшим мхом, у самых корней деревьев обнажились лужи темной воды. От нихтянуло холодом, Придону представились такие глубины, что всего осыпало морозом.

Болото не исчезло, понял он, просто на время накрылось слоемземли, достаточно толстым, чтобы держать деревья, даже дома, если такиепопадутся, но все равно этот мир принадлежит ему, болоту, большому и могучемуБолоту.