Цветок смотрела с ужасом. Потом в глазах мелькнуларешимость, она метнулась к дереву и подставила сомкнутые ладони под глубокийнадрез. Придон догнал и ухватил ее за руку.

– Ты что делаешь?

– Я тоже хочу умереть, – ответила она свызовом. – Я не хочу жить без тебя.

Он подумал, что есть и другие способы покончить с собой:броситься в болото или пойти дальше по звериной тропе, но в сердце плеснулонежностью, отпихнул и подставил под струйку ладони.

– Тогда пей из тех же рук.

oна в самом деле пила жадно, много, а когда вскинула голову,он увидел, насколько преобразилась, стала в самом деле выше ростом, лицоочистилось от оспин, с больных глаз ушла краснота, а синие губы сталипурпурно-красными и полными.

– Теперь мы умрем, – сказала она тихо. – Нотеперь, когда гибель близка, ты можешь…

– Нет, – прервал он. – Не говори ничего. Мыне умрем. Мы не должны умереть! Ты увидишь, мы не умрем…

Но в сердце разрасталась тревога, ибо Горицвет говорилтолько о чаше с ядом. Он тогда и обезвредил яд, преподнесенный в чашенесчастным Терпугом. Но если яд касается самого кольца, то… правильно ли онрассчитал?

– Я не знаю, сколько это продлится, – сказала онатихо.

– Тогда поспешим, – ответил он.

Она с изумлением видела, что этот странный человек теперьпошел впереди, и не просто пошел, а побежал, побежал легко, привычно, словновсю жизнь бегал по этой неудобной твердой земле. Она запыхалась, разогрелась,ее волосы растрепались, она мчалась за ним, стараясь подражать его движениям.

Придон косился на ее волосы, что напоминали роскошную конскуюгриву, вот так же развеваются в бешеной скачке, потом начал замечать еепохорошевшее лицо, радостный и немного испуганный блеск глаз.

– Не устала?

– Ты же… бежишь… – ответила она через силу.

– Ладно, – сказал он, – похоже, нам вон ктому холму…

Под ногами изредка возникали заросли травы, но не привычномясистые стебли, что ломаются при первом же прикосновении, выплескивая густойбелый сок, стебли шелестели по ногам с сухим треском, то и дело взлеталивспугнутые кузнечики, крупные и толстые, как лягушки. Все чаще подошвы сухостучали по гладкой земле, сухой и утоптанной, словно здесь недавно прокатилисьогромные камни.

Земля медленно пошла вверх, Придон незаметно перешел на шаг,а когда поднял голову, дрожь прокатилась по всему телу. За это время, глядятолько под ноги, взобрались довольно высоко, и теперь то, что издали выгляделотолько черным камнем, превратилось не то в храм, не то в дворец… но только недля людей.

Придон знал только артан и куявов, видел нескольких славов,общался с людьми с гор, но какими бы все ни были разными, все равно люди,человеки, а эта ужасающая постройка из черных плит… она не для людей. Дело не вразмерах плит, а в самом здании: строили словно бы муравьи или осы… нет, дажене стали бы строить так, строили как будто люди, но в то же время и не люди,ибо человек не станет одни плиты обтесывать так тщательно, что становятся глажедерева со снятой корой, а другие торчат острыми сколами! На широкой плоскойкрыше пять остроконечных башенок, все в беспорядке, три кучкой в углу, четвертаяна другом краю, еще одна словно бы остановилась на полдороге… Ощущение такое,что гигантская рука расставляла их, как мелкие камушки, но кто-то отвлек, так иостались…

Придон настороженно осматривался, за спиной голос прозвучалс нескрываемым испугом:

– Здесь живут боги?

– Чего так решила? – спросил он только для того,чтобы слышать в этой жуткой тиши человеческий голос.

– Здесь не могут быть люди.

Эти башенки на крыше, только две из гладко отесанных камней,на одной луч солнца высветил даже орнамент, знаки и фигурки зверей, но трисовсем из грубых неотесанных глыб, какой смысл тащить на крышу, обтесали бы наземле… Ощущение такое, что храм строили умелые и знающие, но уже обезумевшиепри появлении Луны.

Нет, сказал он себе упрямо, все построено так, как хотели течудовища, что жили до появления благословенной Луны. И в этом храме спит ихчудовищный бог!

– А мы, – сказал он, – разве не люди?

Она запнулась, он пошел к храму, остановился, помахал ейрукой. Вместо ворот треугольный проход, то ли ворота вынесло неведомой силой,то ли так и должно быть, изнутри веет холодом, будто там сразу бездна.

Придон выждал чуть, глаза прощупывали полумрак внутри храма.

– Подождешь здесь?

– Ни за что, – сказала она решительно.

– Ладно… Но иди за мной шаг в шаг. Здесь могут бытьловушки. Да-да, на людей тоже ставят, как вы на зверей… Нет, люди людей неедят. В Артании не едят, а в Куявии все может быть, там страна такая…

Холод охватил тела, едва миновали треугольный вход. Сердцезастучало чаще, разгоняя кровь, согревая кожу, а холод сочился из каменныхстен, из треугольного свода, из массивных плит пола, сильно пощербленных,побитых, исцарапанных.

Придон часто останавливался, осматривался, иногда с силойтопал, даже подпрыгивал и бил в пол обеими ногами. Лицо стало отстраненное, онприслушивался, принюхивался, ноздри трепетали, как у хищного зверя, дажепригнулся, будто готовился к прыжку.

– Что ты ищешь? – спросила она шепотом.

– Да хоть что-нибудь, – ответил он так жетихо. – Лучше бы топор… но сойдет и меч. Даже молот или палица – неплохо.

Она помолчала, спросила совсем устрашенно:

– Столько непонятных слов… Что такое топор? Меч?..Молот?

– Увидишь, – ответил он. – Не мешай.

– А они… тут?

– Могут быть тут, – пояснил он. – Место здесьтакое, понимаешь?

– Нет.

– Я тоже не понимаю. Но мужчины такое чувствуют шкурой.У нас шерсть поднимается и начинает звенеть, как железная. Ух ты, какая плита…

Цветок подбежала и тоже ухватилась за край плиты. Вдвоемподняли, это оказалась почти скала, но Придон чувствовал в теле неимовернуюсилу, поднатужился, отшвырнул. Снизу пахнуло могильным холодом, воздух пошелвлажный, затхлый, наполненным запахом гниющего дерева.

Придон присмотрелся, прыгнул в яму, ненадолго завис нарастопыренных руках, упираясь в края.

– Ты что-то видишь? – вскрикнула Цветок.

– Оставайся наверху, – велел Придон.

Он исчез в темноте, Цветок упала на живот, вслушивалась ивсматривалась до рези в глазах. Долгое время слышались шаги далеко внизу,скрипело, потрескивало, однажды донесся вроде бы голос, но не голос Придона.Она извелась, уже приготовила длинные плети ползающих деревьев, собираласьопускаться, как за стебли дернуло, снизу раздался голос: