А подобное определение идеально подошло бы Глобальному сознанию.

Сам Юс’сур никогда не знал легендарной сингулярности. Ее существование восходило к таким далеким временам, что, если бы он не хранил воспоминание о ней, переданное поколениями Предков, сегодня никто вообще не подозревал бы, что такое возможно. Да, он не знал Глобального сознания, но в одном был уверен: с Нодом оно вернулось. К тому же, пусть ему не с чем было сравнивать, в нем росла убежденность, что новое воплощение обладает куда большей мощью, нежели оригинал. Потенциал, таящийся в гигантском ментальном пространстве этой детской психики, был поистине неизмерим!

То исполинское присутствие, которое он ощущал на протяжении последних месяцев и которое так его беспокоило, внезапно высвободилось из скрывавшей его оболочки и предстало тем, чем оно и являлось. Чисто психической сущностью. Неисчерпаемым резервуаром ментальной энергии. Кто знает, какие чудеса станут возможны благодаря Ноду? Все техники и позабытые умения Предков вновь будут доступны. Отныне речь пойдет не о теоретических представлениях, передаваемых в форме легенд от Предка к Предку, а о практическом знании, полезном и доступном в использовании. И даже больше: он сможет экспериментировать, находить новые пути, вернуться к исследованиям древних и продолжить их с того места, где те были вынуждены остановиться вследствие распада изначального Глобального сознания!

Кто знает, а вдруг даже знаменитое древнее чудо снова станет возможным? Неподвижное перемещение… Все рассказы, переданные Предками, сходились в одном: осуществление этого действа представляло чрезвычайную трудность как для самих мудрецов, так и для сингулярности, на которую налагались особые требования. А Нод был чем-то намного большим, чем просто психическая сингулярность. Нод был индивидуальностью. Возможно, зачаточной, но все-таки индивидуальностью. И это все меняло. То, что таило опасность для пассивной и инертной сущности, какой было Глобальное сознание, для Нода становилось вполне допустимым риском. Он осознавал, какие энергии текут через него, и мог бы их контролировать и направлять. По крайней мере, Юс’сур на это надеялся.

Предка вдруг охватило желание попробовать. Вот уже многие десятилетия он вообще не знал никаких желаний и даже стал опасаться, что его сердце давно уже иссохло, как умерший лесистый провал, а сегодня вдруг почувствовал себя возбужденным, словно ребенок!

Не выдержав, он уже готов был направить свой разум к Ноду и нанести новый визит юной сущности, как вдруг страшная ударная волна со всего размаха поразила его, и он покачнулся и, задыхаясь, упал на колени.

Волна страдания распространилась по всему психическому пространству, оставляя за собой ревущие буруны, секущие сознание Юс’сура так же болезненно, как буря с градом бьет по коже. Он мгновенно ощутил, что ее эпицентр – это Танкред. Предок направил свое сознание на расстояние в восемьсот километров и сразу понял, в чем причина. Он добрался до сознания несчастного. Хотел заговорить с ним, утешить, поддержать… Но вместо этого погрузился в пучину боли. Он был в келье один, так что никто не услышал, как он стонет.

Невозможно страдать с такой силой. Юс’сур никогда и ни у кого не ощущал ничего подобного. Танкред сиял в психических туманах, как А’пио в небе Акии. По сравнению с тем, что его терзало, меркла вся боль бранного поля, словно терзания экс-лейтенанта затмевали все остальные, впитывая их субстанцию и унося с собой. Кстати, светящиеся псевдоподии, исходящие из медленно вращающегося над равниной вихря, один за другим отделялись от других солдат и подсоединялись к Танкреду. Предок никогда не сталкивался с подобным феноменом. Он знал, что его друг долго не выдержит.

И снова Юс’сур почувствовал себя беспомощным. Что делать? Что делать?

Внезапно он осознал, что они с Альбериком вроде бы добились каких-то результатов. Сражение прекратилось, доходящие до него флуктуации психической ткани уже не несли прежней черноты и были не так ядовиты, как прежде. Сотни тысяч собранных на равнине человеческих сознаний излучали одинаковое волнение, мощное и пронзительное, совершенно такое же, как овладевшее Танкредом, когда он услышал историю А’а.

Но тут на психической территории, где обретался Юс’сур, вспыхнул новый факел. Ослепительный свет, вспышка которого на мгновение могла бы соперничать с взрывом Танкреда, но вскоре немного утихла и стабилизировалась. Этот новый сигнальный огонь имел другой цвет: он отбрасывал мертвенно-синие отблески паники. А главное, физически он располагался намного ближе. И его источником был Альберик. После эйфории, которую молодой человек испытал от успеха своей попытки, им, похоже, овладело ужасное смятение.

Преисполненный дурных предчувствий, Юс’сур направил свое сознание к нему, чтобы понять причину такой перемены.

* * *

Далеко, очень далеко от Танкреда, за пределами того эмоционального урагана, который распинал его на древе страданий, какой-то звук невольно пробивался в его уши – голос, который он никак не должен был слышать ни в этом месте, ни в это мгновение. Голос вредоносный и пагубный. Голос виновника всех его недавних страданий, Роберта де Монтгомери.

Это неприятное узнавание вернуло его к реальности. Разум Танкреда резко вынырнул из водоворота, где бился неопределенное время.

Тогда он различил и другой голос, тоже неприятный, но куда менее знакомый. Сейчас он не мог вспомнить, кому он принадлежит, хотя точно слышал его в прошлом.

Потом вдруг он услышал и третий голос, очень пронзительный, он буквально ввинчивался в уши и звенел от напряжения и спешки, но был бесконечно приятнее двух предыдущих. Он знал его, это… это…

– Черт, Танкред, ты меня слышишь? – кричал Льето. – Танкред, приди в себя! Танкред! ТАНКРЕД!

Реальность снова обрушилась на Танкреда. Он вздрогнул. Медленно открыв глаза, он обнаружил Льето, с перепуганным лицом стоящего перед ним на коленях.

– Танкред, теперь ты меня слышишь?

Равнина, Новый Иерусалим, война… Танкред осознал то, что его окружало. Он заметил двух световых гигантов, которые раз за разом, ad nauseam[53], повторяли свой диалог, и понял, что это их голоса, звучащие в его экзоскелете, он слышал. Он поднял голову. Вокруг стояли крестоносцы. Десятки солдат в запыленных и запятнанных кровью «Вейнерах». Они молча, не двигаясь, смотрели на него.

– Танкред, черт побери, возьми себя в руки, ты срочно нужен!

Льето с силой тряс его за плечи:

– Альберик пытается тебя вызвать, открой свой ком-канал, там что-то серьезное!

Экс-лейтенант чуть было не ответил, что теперь весь мир может катиться в тартарары, что ему больше ни до чего нет дела, что Клоринда умерла и…

– Альберик?.. – с трудом выдавил он.

Ему показалось, что заговорил какой-то незнакомец. Ему пришлось приложить серьезное усилие, чтобы произнести эти три слога. Внезапно в памяти всплыло, как гигантски много поставлено на карту. Все эти люди… и люди, и атамиды рассчитывали на него…