– Давайте войдем, – ответил мессир Ивейн, – и если вы заметите своего ястреба, смело берите его; если его там нет, покажите мне похитителя, а я уж сумею взять с него пеню.

Внутри сидели несколько рыцарей. Мессир Ивейн никого не приветствовал; но девице он сказал:

– Смотрите, здесь ли ваш ястреб; его отняли неправедно, а вы заберете по праву.

Девица заметила птицу на жердине, она отвязала ей лапку и уже собралась ее взять, когда поднялся один из рыцарей:

– Что вы делаете, сударыня? Оставьте моего ястреба; клянусь головой, лучше бы вы сюда не возвращались.

– Это вам, рыцарь, – сказал мессир Ивейн, – надо оставить сударыню, если вы не боитесь пожалеть об этом.

– Как, сир рыцарь, вы намерены ее защищать?

– Разумеется; и не тяните руку, иначе я вам ее отрублю.

Рыцарь попятился, вышел из дома, пошел за своим шлемом, глефой и щитом, сел на коня и вернулся бросить вызов Ивейну.

Бой был тяжелее предыдущего. Расколов щиты и порвав кольчуги, оба рыцаря увидели, как струится их кровь: у мессира Ивейна из правого бока, у рыцаря из отверстия в груди. Тот упал и был не в силах подняться; мессир Ивейн, невзирая на свежую рану, подошел к нему с мечом в руке; и когда увидел, что он недвижим, то сорвал с него шлем и велел сдаваться, если жизнь ему еще дорога.

– Ах, сир! – сказал тот слабым голосом, – позвольте мне дожить до того, чтобы узреть моего Спасителя. На соседнем холме живет святой отец, отшельник; скажите, пусть он придет с Телом Господним.

Невыразима была скорбь девицы, когда она увидела, что ради ястреба заступник ее ранен, а другой и вовсе при смерти. Мессир Ивейн поспешил известить отшельника и привез его к рыцарю. Отшельник исповедовал его, прежде чем причастить Телом Господним. Умирающего отнесли в жилище, уложили в постель, а мессир Ивейн проводил священника обратно в его обитель, ведя своего коня в поводу; ибо в присутствии святыни, тем паче Спасителя нашего, он не решился ехать верхом. В обители с него сняли доспехи три дьяка, прибывшие накануне. Один из них умел врачевать: он осмотрел рану мессира Ивейна и смог ее исцелить. Но пришлось ему остаться там на две недели, прежде чем продолжить поиск. Мы его там покинем, чтобы поведать вам о Мордреде, самом младшем брате мессира Гавейна.

CXXXI

Мордред, по примеру своего старшего брата и многих других, пустился на поиски Ланселота. Он был тогда новопосвященным рыцарем, и ему было не более двадцати лет отроду. Начав от Черного Креста, он провел в пути весь день и не нашел пристанища, где мог бы утолить голод, который донимал его все более.

Зной был силен, а он еще не выучился терпеть. Он был высок и тонок, с волосами длинными и кудрявыми; лицом красив, хотя взор его не предвещал ничего доброго, не в пример взору мессира Гавейна, чьи глаза лучились чистосердечием и располагали к доверию. Тот был ни особо велик, ни особо мал, но ладно скроен телом. Из сыновей Лота его пуще всех превозносили за рыцарскую отвагу, хотя Гарет, его брат, пожалуй, совершил подвигов не менее. Но сверх того одна черта немало послужила доброму имени мессира Гавейна: он равно любил беседовать и с бедными людьми, и с богатыми. Можно бы было назвать в королевском доме рыцарей столь же славных, но не наделенных его свойством удваивать силы час от часу на протяжении дня; тем самым он всегда рано или поздно одолевал соперников. Никогда он не забывал своего долга перед законным сеньором. Враг сплетен и сплетников, он легко обретал любовь дам и девиц; тем более что речи его всегда были учтивы и он никогда не хвалился своими деяниями.

Вторым из братьев был Агравейн, телом более могучий, и рыцарь славный, но недаром попрекаемый за гордыню и спесь. Он слыл зачинателем многих изрядных раздоров, и они оказались пагубны для него. Ланселот, которому вскоре довелось роптать на него, лишил его жизни, как мы увидим в продолжении этой истории.

Гарет, еще один брат мессира Гавейна, был из них самым миловидным и самым любезным; доблестным, смелым, незлобивого нрава. Хотя он был добротно сложен, правая его рука была длиннее левой. Он совершил множество великих подвигов, о коих говорил словно бы нехотя. Он не был смутьяном; но когда гнев овладевал им, то мог довести его до последней крайности. Из троих своих братьев мессир Гавейн любил его более всех.

Четвертый брат, Гахерис, во всю свою жизнь каждодневно и непрестанно искал приключений; у него была красивая голова и могучие члены, широкая грудь и весьма протяженное дыхание. Он говорил мало и в доблести не мог сравниться с мессиром Гавейном, но он одаривал щедрой рукою, любил дам и был ими любим.

Самым же молодым и самым великорослым был Мордред; ему недоставало ни верности, ни дерзости, ни силы духа. Он был завистлив, жесток и от природы враждебен доблестным рыцарям. И в жизни своей он сотворил больше зла, чем вся его родня сотворила добра. В один-единственный день он приведет к погибели более сорока тысяч человек, навлечет ее на себя самого и на великого короля Артура, своего подлинного отца. Похвальны в его жизни лишь первые два года рыцарства, и вскоре он приложит все усилия, чтобы о них забыли. Лучше бы ему было не родиться на свет.

Мы видели, что он со своими братьями и прочими рыцарями занялся поисками Ланселота. Оставив позади Черный Крест, он в первую ночь остановился у одной вдовицы, чей дом был посреди рощи. На другой день он снова пустился в путь и у одной из оконечностей леса приметил два красивых шатра. У входа стоял оседланный конь, а рядом с ним были копье и белый щит. Он повернул в ту сторону, и пока он к ним приближался, увидел карлика с луком в руках, который вознамерился пустить в него стрелу.

– Постой, карлик, – крикнул он ему, – ты же поранишь моего коня!

Не ответив, карлик выпустил стрелу и попал в коня; тот упал и мигом издох. Разъяренный Мордред выпростался из-под него, подскочил к боевому коню, привязанному у входа в шатер, сел в седло и, наехав на карлика, схватил его за волосы.

– Себе на горе ты убил моего коня! – сказал он. – Мне недолго и вздернуть тебя на этом дереве.

Карлик завопил; из шатра вышел рыцарь без доспехов и, увидя, как Мордред сыплет угрозами и