– В чем дело, рыцарь, чего вы хотите от моего карлика?

– Я говорю ему, что еще немного, и я его повешу за то, что он убил моего коня.

– Головой клянусь, если вы его не отпустите, вы об этом пожалеете.

– А вы только скажите еще хотя бы слово, и я потребую с вас ответа за его наглость. Если бы вы не были безоружны, я уже зарубил бы вас.

– Пойду вооружусь; вот и увидим, на что вы способны.

Рыцарь вошел в шатер, надел доспехи и сел на другого коня, подведенного ему карликом. Со щитом на груди и с копьем в руке он вернулся к Мордреду.

– Посмотрим, сир, – сказал он, – как вы возьметесь требовать с меня ответа; и придет ли вам охота бить моего карлика, когда вы не позволите мне его защитить.

Они устремляются друг на друга и яростно ударяют в щиты. Если бы копья их не поломались, они бы упали наземь. Они теснят один другого телами, щитами и забралами; изрядно оглушенные, они рубятся вслепую и бьют перед собою куда придется. Но, наконец, рыцарь из шатра первым ослабел; он ранен тяжелее. Он упал навзничь; при падении шлем приоткрылся и откинулся; Мордред угодил мечом по черепу и проломил его. Рыцарь вскрикнул и испустил дух; карлик пустился бежать по лесу, где Мордред не стал его преследовать.

Подъехав на исходе дня к другому шатру, поставленному над весело журчащим родником, он спешился, вошел и увидел в этом шатре одну лишь красавицу, лежащую на роскошно застеленном ложе.

Он ее приветствовал; она ответила и пожелала ему доброй удачи.

– Сударыня, – спросил он, – не угодно ли вам приютить меня на ночь?

– Нет, сир, я боюсь, меня за это слишком заругают.

– Кто вас заругает?

– Мой друг, сир. Он поехал прогуляться по лесу и скоро вернется.

– Вы можете в ожидании его впустить меня, а если вашему другу это придется не по нраву, я обещаю уйти.

– Ладно! На этом условии.

Мордред снял шлем, откинул забрало и сел рядом с девицей, а та, увидев, что он красивый рыцарь, принялась его разглядывать с удовольствием. Он же, со своей стороны, заметил ее прелесть, ее молодость, ее богатые одежды; и он стал просить ее любви.

– Сир, – возразила она, – я была бы пропащей девкой, если бы отдавалась двоим.

Но он так настаивал, что, наконец, она сдалась. Они были одни, ничто их не тревожило; желания их были сходны, и они предались любовной игре, коей один Бог был свидетель, ибо от Него ничто не бывает укрыто.

Тем временем вернулся друг девицы. Увидев чужеземца, он учтиво приветствовал его.

– Сир, – сказала девица, – я подумала, что могу приютить этого рыцаря при условии, что он уйдет, если это вам не по нраву.

– Мне это вполне по нраву; добро пожаловать! Садитесь, сир рыцарь. Откуда вы?

– Я из дома короля Артура, а зовут меня Мордред; мессир Гавейн приходится мне братом.

Тогда рыцарь оказал ему любезнейший прием.

– У вас есть брат, – сказал он, – ради которого я готов оказать вам любые услуги, какие в моих силах.

– О ком из них вы говорите, сир?

– О Гарете, о лучшем рыцаре, какого я знавал когда-либо.

В это время в шатер вошли конный оруженосец и пеший слуга, несший на плечах косулю. Они приготовили кушанье, накрыли стол для рыцаря, его подруги и Мордреда; после трапезы настало время прогуляться в лес. Когда рыцарь отлучился на миг, девица осталась под оливой с Мордредом, и он предложил провести с нею ночь.

– Это не удастся, – ответила она, – мы с моим другом делим одно ложе на двоих.

– Однако вот что вы можете сделать. Подождите, пока он уснет покрепче, встаньте потихоньку; вы придете ко мне на ложе и вернетесь к нему раньше, чем он проснется.

– Но если он проснется, что мне делать, по-вашему? Он убьет нас обоих.

– Не думаю, чтобы он проснулся; но если так, я сумею вас защитить и против двух таких рыцарей, как он.

И так он ее заговорил, что девица согласилась, прежде чем рыцарь пришел и вернулся вместе с ними в шатер. Пока их не было, оруженосцы соорудили из хвороста шалаш, где устроились на ночь, поскольку шатер мог вместить только два ложа: для рыцаря и для Мордреда.

Ближе к середине ночи недремлющая девица дождалась, пока ее друг уснет глубоким сном. Она поднялась и крадучись пошла направо, к ложу Мордреда, который ждал ее с нетерпением. Нет нужды добавлять, что они доставили друг другу все радости, привычные для тех, кто ведет подобную жизнь. Две горящие свечи освещали шатер; ни Мордред, ни девица не позаботились их погасить, ибо сладость совместного бытия не оставила им времени подумать ни о чем ином.

Они уже довольно долго пробыли вместе, когда рыцарь пробудился. Он протянул руку и, не найдя своей подруги, догадался, затрепетав от гнева, что девица ушла к Мордреду. Он встал и пошел за своими доспехами. Когда он надевал кольчугу, кольца зазвенели, звон этот достиг ушей Мордреда, и он поспешно ринулся к тому месту, где были сложены его доспехи; он надел шлем и натянул кольчугу в одно время с рыцарем.

– Ах, предатель! – вскричал тот, – ничто вас не спасет от моей мести. Вы солгали; нет, вы не брат мессиру Гавейну, коль учинили столь великое вероломство. Вы просто потаскун, который бродит по стране, переодетый рыцарем. Я принял вас учтиво, я оказал вам всевозможные почести, а вы мне отплатили подлейшим стяжательством. Я вам услужу только смертью; или вы ее примете, или я приму ее от вас.

Произнеся эти слова, он нанес ему по шлему удар такой силы, что меч его переломился надвое. Мордред ему ответил не менее жестоко, и после долгой битвы он возобладал в поединке. Несчастный рыцарь, гонимый туда и сюда, наконец, был повергнут. Мордред сказал, подмяв его под себя:

– Я убью вас, если вы не исполните мою волю.

Рыцарь рукою подал знак согласия.

– Я хочу, чтобы вы не сохранили в памяти то, что случилось, и вернули этой девице свою любовь.

– Соглашусь, раз уж так надо.

Но обещанное было превыше того, что он мог исполнить: ибо никогда уже он не взирал благодушно на ту, что так легко забыла, чем ему обязана. Наутро Мордред вышел из шатра и подошел к своим оруженосцам, которым из их ночлежного шалаша ничего не было слышно из того, что приключилось между Мордредом, девицей и злополучным рыцарем.

КОНЕЦ