не для нас, она для сцены Страшного суда. Постоянно оттягиваемого во времени, кстати, во благо живущим.

— Во благо ли? Вы странные — люди, я имею в виду, — правда вас пугает, а обман притягивает, как обезьян — погреемушка. Ведь любовь, вернее, тот универсальный вселенский процесс, который вы подменяете этим понятием, это закономерность высшей математики, которая вам еще недоступна. А любая закономерность это холодность и одиночество. Любовь это одиночество. Настоящая, я имею в виду.

— Одиночество, Док, если мы говорим о людях, это извращение. Кроме необходимых периодов уединения. Это — один ночью! Вульгарно-эстрадная этимология здесь, может быть, самая верная. Это же рукоблудие, однорукий бандитизм: Джек-пот и слезы! — вот во что превращается твоя любовь-закономерность! Любовь — это двое! Как минимум.

— Во-во! А потом это ваше великое чувство почему-то проходит. Сколько раз ты уже женат?

— Один!.. — Фома улыбнулся при мысли о Мэе: кто еще так сияет по утрам?

— Это последний, — поправил Доктор. — А до этого с Лилгвой, потом на Спирали. Я еще не все вспомнил.

— Лилгва не в счет, а на Спирали — фиктивно, и оказалась, что эта сучка — Сати, то снотворное подсыплет, то слабительное… чуть не убил его!

Доктор долго хохотал. Фома, сидя в кресле, неприязнено наблюдал за ним.

— Ладно, развеселился, — сказал он, наконец. — Ты так и не сказал, что со мной? Показал всю правду про свою любовь-одиночество, а мне-то что делать? У меня этого одиночества в каждой кровати!

— Драться! У тебя сегодня по плану братья, их убийство… — Доктор все еще улыбался. — Ну, Сати!.. — Мотнул он головой.

— Большой затейник! — согласился Фома, и вдруг поднял палец. — О!.. Он-то мне и нужен, скорее всего! Старик должен мне рассказать, что это за сны такие!

— Так он еще и толкователь снов?

«Такой толкователь, что боюсь как бы не создатель!» — подумал Фома, но благоразумно ничего не сказал. Вместо этого хлопнул руками по подлокотникам:

— Утро, Док! Время убивать, а у меня полная кровать девственниц!

— Давай, давай, Мао Цзе-дун!

В комнате было тихо, одна маленькая девочка поперек кровати. Он опустился в кресло. Та-ак…

— Ого! — сказал Сати. — А я думал, ты меня больше не захочешь увидеть.

— Это сильнее меня, — в тон ему ответил Фома.

— И опять вокруг тебя хорошенькие барышни! Это недомогание передается половым путем? Или ты, как ваши старцы, окружаешь себя юными хунвейбинками, чтобы не утратить связь с народом?

— Вы что на одном модеме с Доктором сидите, оба о великом кормчем половым путем? Я предпочел бы Соломона или Пифагора, если уж мы пошли по дороге сравнений.

— Да, пошли, пошли… кстати, ты где на этой дороге, Пифагор без Пифии? Там ли, где я думаю?

— Там, там-та-рам там-та-рам! — успокоил его Фома, спев. — За облаками, ты же прекрасно знаешь! Все еще сватаешь мне Стул Пи?

— Тара-кан, — задумчиво протянул Сати. — Удачи тебе, мальчик! Акра с тобой?.. Вот и хорошо, он тебя подстрахует!

— Тут вот какая штука, Сати…

Фома рассказал о своих снах и о странных, незнакомых людях, их населяющих.

Сати долго молчал.

— Кто эти двое, я не знаю, — наконец, сказал он. — Их не было. Но попробую выяснить, что это за парочка.

— Да я не о них, Сати — черт с ними! Я о об этой Марии, кто она?

— Странно, а меня заинтересовали как раз те двое! Ты уверен, что не в них все дело, а в ней?

— Я уверен, что ты знаешь, кто она! И попробуй только сказать мне, что это не так!

Фома заключил это только сейчас, видя, как Сати «отстраивается» от «заданной» темы, хотя, конечно, у чрезвычайного министра никогда не поймешь, что он имеет в виду, но в данном случае, его уход от вопроса был чуть ли не демонстративным. Пришло время?

Фома пошел напролом.

— Я же знаю, что это всё блоки, которые вы мне понаставили, как рога! Я как радиоантенна, но только для помех, которые посылает родная Ассоциация! Кто она?

— Твоя невеста.

Фоме показалось, что под ним с грохотом сломалось кресло, на котором он сидел.

— Иначе бы ты не ушел. Все шло нормально, ты уже был готов к переходу, как вдруг появилась она, или вернулась, я уже не помню. Тебя словно подменили! Что я должен был делать? Твое предназначение не Спираль, Система это четко просчитала еще при первой нашей встрече в Севске. Тебе на Спирали не выжить, и Совет дал жесткую инструкцию немедленно вытаскивать тебя. Но ты не хотел. Пришлось моделировать благоприятную ситуацию, разменивать квартиры, а потом ставить блок, который выглядел у вас, как авария. Но это, когда мы поняли, что другого пути нет, что ты все равно продолжаешь цепляться за нее, пусть мысленно. А это мешало переходу, ты инстиктивно противился ему. И заставить тебя — никак, ведь это внутреннее. Вся штука в том, что с переходом в Ассоциацию, каждый решает только сам, это добровольное и сознательное решение…

— Благоприятная ситуация, — пробормотал Фома. — Ну-ка, ну-ка? Это ведь наверняка гадость какая-нибудь?

— Ну-у… — Сати вздохнул. — Обычный набор.

Обычный набор, он слышал о нем. Красавцы и удачники всех мастей вьются вокруг тебя, элитные клубы, модные тусовки, прекрасное и обеспеченное будущее. Деньги? Да, но только как средство достижения будущего, того, которого ты хочешь. «А что ты хочешь, дорогая?..» Кто против этого устоит?

— Но она возвращалась к тебе… — Полные губы Сати сложились в странную гримасу, словно он до сих пор удивлен. — А ты, кочегар-истопник 2-й категории, по совместительству студент, даже ничего не знал об этом, не подозревал!

Фома потрясенно молчал.

— Тогда пошли на крайние меры…

Слова летели сквозь огромное пространство и словно от этого теряли смысл и