Он взялся называть ее так и говорил таким же голосом с самых первых минут их знакомства, обращаться к Сфайрату он предпочел по имени, как только получил его в ответ на свое при традиционном мужском рукопожатии.

— Не обращай внимание, он всегда такой, стремится кого-нибудь да выбесить.

Вэл качнула головой на шепот Эль.

— Я и не обращаю, удивляюсь только, почему это так задевает тебя?

Вэл отвлеклась, вновь сконцентрировав свое внимание на Ниране.

— Жаль, конечно, это только один маг, а не целая куча. Давненько на этой земле не происходило чего-то стоящего.

— Если будет целое море покойников, то по твою душу хватит.

Произнесла негромко темноволосая девушка, что только-только вошла в комнату с небольшим подносом полным напитков, она лишь приподняла губы в некой улыбке, выставляя напитки на очень красивый стол, украшенный эмалью, стеклом и яркими красками в затейливом узоре. После серого Лондона с его сдержанностью, светлыми и все-таки скучноватыми интерьерами, спокойными и где-то флегматичными людьми, восточный колорит дома и ярко-выраженные эмоции присутствующих вызывают некое головокружение и даже эйфорию.

— Да, милая. Тебе, быть может, хватит и их, — Ниран даже не взглянул на вампира, — что до меня, мне бы хотелось применить магию, а в противники мне подойдет лишь искушенный в своем деле маг.

Керриан, хозяйка дома, лишь только сверкнула глазами в его сторону и едва заметно кивнула. Она вообще на вампира не похоже, и все, что выдает ее, так это прохладные руки. В остальном же нет совершенно ничего от кровососа в ее обычной, пусть даже и симпатичной внешности. Она не демонстрирует клыки, ее движения не полны ускользающей хищности и даже стремительности, у нее золотистая, а не мертвенно-бледная кожа, и глаза вполне себе обыкновенные, не красные, а меняющие цвет. Точь-в-точь, как радуга, Вэлиан успела заметить три цвета: голубые, карие и насыщенно-зеленые, как у Нирана. Голос, и тот без этой чарующей притягательности, что повергает в состояние гипнотического транса. Девушка, как девушка. пусть ей без малого и восемьсот лет.

Повстречай Вэлиан ее где-нибудь в Лондоне (вампир вполне себе спокойно передвигается при свете дня), она бы приняла ее за обыкновенного человека с плохой циркуляцией крови, при условии, что ей бы вдруг удалось пожать той руку.

— Мне не нравится, что хранители не вмешиваются в это. И что любопытно, наши стражи тоже не особо чешутся, — проговорила рыжеволосая магичка с ворохом непокорно вьющихся кудрей.

Она старательно игнорировала Вэлиан, с самого начала их знакомства повела себя холодно и несколько отстраненно. За всем ее поведением ощущалось обиженное неприятие, завязанное на ревности к Эль. Если бы Вэл не знала подругу, она бы заподозрила их в отношениях, но бессмертный Дилан, так по-собственнически обнимающий волшебницу, не давал усомниться в чьей компании пришла рыжая, и с кем именно она проводит темные ночи. Значит, дело в дружбе, есть и такие, что ревнуют к друзьям.

— Может быть, и предпринимают, но нам-то они ничего не говорят, — спокойно заметил Максимильян, выдыхая струйку ароматного пара, — и не скажут. Ты знаешь их, они те еще снобы, ставят себя превыше других, хотя сами не меньше нашего заперты в этом мире.

— Нам нужна карта эльф, отметь на ней те места где появлялся некромант. Жаль, что нет среди нас американцев, и сунься мы в их владения, обязательно возникнут какие-то недоразумения, со своими не всегда просто договориться, а уж эти…

Ниран закатил глаза, его разом поддержали все остальные.

— У них независимость!

Не сразу, но возмутились Пейнфорды, Кэш и Брэд, переглянувшись друг с другом.

— Ребят, а ничего, что мы из Америки? Мы так-то на Аляске живем, и это уже не Россия.

— Ой! Да, перестаньте вы! Мы имеем в виду магов, вампиров и оборотней. Вот, что можете вы со своим набором качеств простых людей, кроме как мечами размахивать?

— Я умею избавлять мир от оборотней, — спокойно отозвался Брэд, нацепив на лицо милую улыбку, — вампиров и прочих гадов, у которых язык за зубами не держится. И мне все равно, какой костюм ты нацепил на себя, шелудивый, я сразу вижу твою натуру дворняги.

Кеш только закатила глаза, но прекратить спор не пыталась, она подошла к Вэлиан.

— Не беспокойся, мы тоже что-нибудь придумаем, у нас есть знакомые, что не дружат с этой шайкой блохастых.

Тем временем нападки на нелюдей с северного материка продолжились:

— Они не принадлежат к старой и доброй Европе уже несколько сотен лет!

— Всегда так подчеркивают это, как будто они не в одной с тобой яме родились, да Тицид?

Вэл сдержала улыбку, их перебранка походила на то, как перегавкиваются ее псы с другими собаками из деревни: грозно, но все-таки лениво и больше развлечения ради.

— Давайте карту, я пока вне закона на Земле, мне творить в присутствии людей нельзя.

— Мы не люди.

Раздалось со всех сторон дружно, но без гордости, скорее они обозначили этот факт.

— Но и не зарегистрированные в базе данных хранителей, — мягко ответила Вэл, присаживаясь на диван, принимая протянутую Сфайратом ручку, — поэтому они не видят вас, а если и видят, то не принимают во внимание, пока вы здесь на Земле.

Книга Магов и Книга существ с магическим даром очень похожи на базу данных, но только в нее не вносится личная информация в привычном смысле этих слов, фиксируется лишь аура и тот, кому она принадлежит, пол и вид.

— Но почему-то они не могут выловить своего.

— Это вызывает вопросы и у нас, — ответил Сфайрат за нее, — напрашивается два варианта ответа: либо это маг с земли, либо тот, кому каким-то образом удалось изменить свою ауру, это возможно лишь в одном случае.

— Магия смерти, — тихо прошептала Каллисто, но все ее все равно услышали.

— И темная магия, — вторя ей откликнулся Ниран.

— Ну, и что это значит? Мне это говорит лишь о цвете и о фильмах, в которых начинают дрожать деревянные ящики.

— Темная магия есть в каждой базовой дисциплине — это запрещенные приемы. Магии природы это не касается, тут как не крути все идет на пользу. Используя эти приемы, мы меняем себя, окружающих, пространство, время, мы вторгаемся в самую суть жизни и мировых постоянных. В ответ на это что-то обязательно произойдет в мире, он откликнется и что-то противопоставит. Вселенная никогда не прощает того, кто пытается изменить то, что она создала.

Ниран кивнул ответу Каллисто и продолжил:

— Это как последствия от атомной бомбы, но в тонких материях. Чем дальше от эпицентра, тем меньше поражение. Темной магией пользуются, чтобы подчинить время и пространство, а еще для того, чтобы изменить себя. Мир не терпит, когда идут против его законов, природа не дает так просто изменить себя. Все проходит через боль. Магия жизни — это основа всего, именно от ее баланса внутри нас зависит, что за магами мы будем в будущем: с большим потенциалом или с меньшим, но это положение вещей можно изменить, воспользовавшись жизненной искрой других людей, — маг сделал паузу, насмешливо взглянув на Эланис, — или не людей. Убийства необходимы для высвобождения силы. Можно увеличить свой магический баланс, став на какое-то время личом, но это должен быть очень короткий период, чтобы тело не начало разлагаться. Маг должен быть очень искусен в своем деле или быть настоящим извращенцем, потому что верни он сознание в свое тело до прекращения изменений, его настигнет адская боль, он будет чувствовать все, тело будет сопротивляться, организм взбунтуется, все нервные волокна разом пошлют сигналы к мозгу, и хорошо бы, чтобы тот не потерял сознание в первые секунды, а потом просто не обезумел от непрекращающегося потока боли. Когда маг пребывает в состоянии «лич», он только видит происходящее вокруг и совершенно не ощущает свое тело, как если бы все взяли и отключили. Есть еще один способ, когда ты вливаешь в себя тьму, антиматерию, как называют ее ученые. Это относительно безболезненно, но в том, что ты уже будешь не ты, а то, что скрывается во тьме, можно быть уверенным. Сотни миллиардов сущностей, что ушли в нее, будут править тобой, каждая будет нашептывать тебе о собственных желаниях, рвать на части сознание и сводить с ума сотнями голосов, и нет способа, чтобы прекратить это. Оба метода очень опасны. Если этот маг изменил себя и остановился честь ему хвала, но то, что он продолжает действовать без какой-либо понятной мотивации, говорит лишь о том, что он безумен, и все плохо для него закончилось.