мебели в целости и сохранности осталось только два кресла. На них и указал принцу.

— Кофе на песке не обещаю, но вполне приличный местного приготовления — сделаем.

Абдул Азиз всё также заторможенно кивнул, разглядывая паркет в кабинете. Тот был подпорчен его художествами, но не уничтожен окончательно. Сестра вовремя перехватила управление и обезопасила обстановку.

— Я так понимаю, в гарем она не пойдёт, — с обречённостью не то спросил, не то констатировал принц. — Но… может, политический брак? Ради наследников?

— В очередь становись, — хмыкнул я. — Там уже наша и японская императорские семьи отметились.

— И османы…

— И османы, — не стал я разочаровывать иранца, — но Искандер пока дольше всех продержался рядом. Остальные сразу лесом шли.

— Каким лесом? — не понял Азиз расхожего выражения.

— Дремучим, по весьма забористому маршруту, — разъяснил я.

— А прину… — иранец тут же прикусил себе язык, виновато покосившись на меня. Всё же менталитет ничем не вытравишь, даже перед угрозой жизни думал принц, основываясь на родные культурные реалии.

— Про ситуацию с князем Рюгена слышал что-нибудь? — осторожно намекнул я, наблюдая, как шехзаде хмурится и чуть накручивает ус в размышлениях.

Ответом мне был кивок и расширившиеся от осознания зрачки. Мне даже не пришлось ничего объяснять.

— Не советую думать в направлении принуждения. Я и сам рук не побоюсь замарать.

На принца было больно смотреть. Он искал варианты и не находил.

— Но ты же брат! Ты же можешь на неё как-то повлиять!

В кабинет незаметно проскользнуло несколько слуг. Один из них перевернул чудом уцелевший кофейный столик, протёр его и накрыл свежей салфеткой, а второй расставил приборы, цукаты и инжир, неизвестно откуда взявшийся в зимней Москве. Слуги исчезли так же быстро, как и появились.

Я отпил кофе и блаженно зажмурился, ответив лишь спустя долгие пять секунд:

— Я никогда не буду указывать сестре, что делать. Она кровью заработала собственное право на выбор. В следующий раз присмотрись к ней внимательно и поймёшь, что я имею в виду. Женщина, в одиночку способная уложить монстра изнанки пятого уровня, никогда и ни за что не подчинится, если сама того не захочет.

Кажется, теперь до иранца стал доходить смысл моих слов.

— Но что-то мне подсказывает, что ты прибыл в мой дом не на смотрины, а с иной целью, шехзаде, — толсто намекнул я на причину его визита, до сих пор не озвученную по причине любвеобильности принца.

Сделав несколько глотков кофе из своей чашки, принц заговорил:

— У каждой империи на службе состоят непревзойдённые убийцы. Есть такие ассасины и у нас. При отсутствии государственных заказов они имеют право работать за пределами страны. Мы не препятствуем этому, получая некоторую долю с оплаты этих заказов.

«Ну прямо-таки как наши Тени, — мелькнула у меня ассоциация. — Хорошо придумано. И простоев нет, и налог в казну».

— Все такие заказы согласовываются, и вот недавно мне пришлось личной визой отменить заказ на тебя и твою семью, — наконец, сообщил новости Абдул Азиз.

Новости, которые уже и не новости совсем. Осталось ещё, чтобы от османов позвонил Кёпеклери и сообщил нечто подобное, и можно будет смело называть себя самым популярным трофеем в этом полушарии.

— Откуда ноги растут у заказов известно? — для проформы спросил я, хотелось сравнить предчувствия Белухиной с реальной ситуацией.

— Сиам, дальше не смогли отследить.

— Там я точно нигде не успел отметиться, — задумчиво пробормотал я. — Значит, посредники. И сколько мы стоим нынче?

Вопрос был не праздный. В зависимости от стоимости следовало ожидать разные уровни подготовки команд.

— Миллион золотом.

— Обидно, у тебя жеребец дороже стоил, — фыркнул я. — Заказ в общем доступе?

— Нет. Вербуют только высококлассных специалистов. Я проверял.

И всё же интересно кто? Леон-Марино не успел бы подсуетиться. Мы только вчера виделись. Датчане? Кристиан едва усидел на троне, остальных вроде бы обезглавили. Японцы? Вероятно. Но кто именно? Императорская семья не могла. Там ни словом, ни делом. Аканезуми? Этот мог. Потерянные двести миллионов кого угодно бы смотивировали на заказ. Оставался ещё один вариант, и он мне нравился меньше всего. Инари. Эта тварь могла хоть по всему миру разослать приглашения и любые деньги обещать. Мы ей как кость в горле.

— Благодарю, Абдул Азиз, — склонил я голову в жесте уважения и благодарности. — Но, уж прости, ни за что не поверю, что ты помчался через полмира просто меня предупредить об опасности.

Принц даже не смутился на моё замечание.

— Ты абсолютно прав, — улыбнулся он. — Я пытался дозвониться до Агаты… но, когда она не ответила, несколько напрягся. Она всегда отвечала через время. Всегда. С ней что-то случилось? Ты не уберёг свою женщину?

Вот это уже больше походило на правду. Ради меня он бы свою задницу не поднял и не потащился бы в снега и морозы, а вот из-за Агафьи… Ради такой женщины — вполне.

— От меня здесь ничего не зависело, — решил я быть честным в этом вопросе. Всё же принц когда-то любил баронессу, а, возможно, и продолжал любить где-то в глубине души и потому заслуживал правды. — Она вышла на свой последний бой с душами убитых врагов.

Лицо иранца стало бесстрастным. Лишь на чёрных ресницах застыла одинокая слезинка.

— Я могу с ней проститься? — абсолютно безжизненный голос напоминал шелест песков пустыни.

— Мы с ней не прощались. Мы ждём и верим.

Взгляд у принца приобрёл некоторую осмысленность.

— Но… А как же тело?

— Живо и здорово, ждёт свою хозяйку, — пожал я плечами и тут же переадресовал вопрос: — А откуда ты знаешь такие подробности?

— Первый бой она пережила у меня. Я пролил реки крови, чтобы она выжила.

— Сколько? Сколько дней это длилось? — я старался быть максимально спокойным, но внутри сворачивался тугой комок хренового предчувствия.

— Неделя, — взгляд Абдул Азиза затуманился, — я должен был отправиться на подавление восстания в Бахтиарию, но Агата слегла. Мы должны были веселиться вместе, мы так хотели… Но я не смог оставить её одну в гареме, Мехри так ненавидели. Её бы убили. Пришлось забрать её с собой. Вывезти тайно. Кровью врагов я питал мою Мехри, пока прорывался в лагерь восставших. Не имея надежды, я верил! И она ожила.