– Я присяду? – Мишель отодвинул стул и, не дожидаясь позволения, сел.

Воцарилось молчание, Мария Кармелла продолжала ковырять вилкой в тарелке и, казалось, ей нет никакого дела до собеседника, но Мишель знал, что она напряжена, как струна.

– Кармелита, – начал он осторожно, – Мне нужно поговорить с тобой. Это очень важно. Пожалуйста, выслушай меня!

– Говори, – спокойно сказала она, продолжая невозмутимо исследовать содержимое тарелки.

– Это касается Клариссы. Клариссы и Родди.

– Кого?! – брови Марии Кармеллы поползли вверх, и она отложила вилку, взглянув, наконец, на Мишеля.

– Да, ты не ослышалась. Как ты знаешь, Кларисса работает секретарем в нашей редакции. И несколько дней назад туда принесли статью. Это сенсационный материал, бросающий тень на Родди. О том, как он проворачивает свои делишки. Шеф Клариссы не успел даже прочесть ее, но Родди уже знал о статье и потребовал все материалы и документы назад. То есть не назад, что я говорю… – он смутился и замолчал, – Я просто очень волнуюсь! Он потребовал, чтобы они были уничтожены. А Кларисса, дурочка, вмешалась зачем-то. Она ведь поборница справедливости! Ей показалось преступным скрывать правду, и она стянула письмо, в котором были и статья, и документы. Родди без труда вычислил, кто их взял, и велел возвратить. Кларисса испугалась, хотела вернуть материалы, но они исчезли. Мы полагаем, что они случайно попали в ту часть корреспонденции, которая была передана тебе. Тебе же передавали в тот день какие-то материалы? Не удивляйся, мне рассказали. Очень прошу отдать мне документы и саму статью. От этого зависит жизнь Клариссы. Ее шефу уже ничего нестрашно.

– Он мертв? – изумленно спросила Мария Кармелла.

Мишель кивнул.

– Пабло?! Пабло мертв?! – в ужасе воскликнула она, и Мишель снова кивнул.

– Говорят, погиб в автокатастрофе вчера. Но это неправда. Его убили люди Родди. Они пойдут на все, Клариссу тоже не пощадят! Единственная надежда – вернуть письмо.

Мария Кармелла вздохнула. Они снова помолчали.

– Напрасно стараешься, – ответила, наконец, она. – Во-первых, у меня нет и не может быть этих паршивых документов. Не знаю, кто там и что тебе рассказал… Люди разное болтают, не всех же слушать! Но даже если б и были, ты – последний человек, кому я отдала бы их. Твоя Кларисса меня не волнует. Более того, не стану скрывать, я, действительно, ненавижу ее! И тебя тоже!

Мария Кармелла отпила немного ананасового сока из стакана.

– Вообще удивляюсь на вас, ребята! – вдруг успокоившись, она откинулась на спинку стула и улыбнулась, – Вы так отвратительно поступили со мной и еще смеете обращаться с просьбами!

– Я все понимаю, – Мишель сказал это очень ласково, как если бы разговаривал с капризным ребенком, – Но нам нужна помощь. Пойми, жизнь человека дороже мелочных обид! Судьба дала тебе в руки оружие против нас, но прошу, не пользуйся им. Помоги нам! Может быть, ты хотя бы позвонишь Родди и поговоришь с ним? Он вроде бы неравнодушен к тебе, а?

– Черт! Час от часу не легче! Теперь ты предлагаешь мне связаться с другим мужчиной только ради того, чтобы помочь твоей новой подружке! Ты совсем с ума сошел или в тебе еще осталась хоть капля здравого смысла?

Мишель покачал головой. Как об стенку горох. Что бы он ни говорил, его слова не оставляли ни малейшего следа в ее душе, Мария Кармелла видела только свою обиду. Ее обидели, ей сделали больно. Это все, что она хотела знать.

– Хорошо. Не буду больше надоедать тебе. Если передумаешь, позвони, ладно? Счастливо.

Мишель поднялся со стула и, разочарованный, вышел на улицу.

***

Профессор Эстевес поставил колбу на стол и замер, прислушиваясь к тишине. Как спокойно, какое странное умиротворение вокруг! Слава Богу, он приспособил этот уединенный загородный дом под лабораторию. Здесь ему никто не мешал. Только бы эта потрясающая, звенящая тишина продлилась подольше и тогда....

С громким скрипом дверь распахнулась и, топая ногами, обутыми в тяжелые ботинки, вошел Алонсо Барраль, молоденький студент, ученик профессора. Хотя может быть не такой уж молоденький. Сколько ему? Двадцать три? Четыре? Двадцать пять? Профессор никогда не интересовался этим. Он и взял его к себе в помощники только потому, что Барраль был прирожденным ученым: то есть, любил химию, кроме того, отличался редкой исполнительностью. Но какой же он шумный!

– Доброе утро, профессор! – громко поздоровался Алонсо, весело блестя темными глазами. Алонсо, если разобраться, был весьма симпатичным малым – немного крупноват, зато – широкое, открытое лицо, веселая улыбка! Но профессор не замечал этого, он смотрел на людей так, словно смотрел сквозь них.

– Было доброе, пока ты не начал шуметь, – подумал он про себя.

Не говоря больше ни слова, Алонсо, заметивший недовольство профессора, подключился к работе, с радостью погружаясь в увлекательный мир науки, в мир неизведанного. Но сегодня, против обыкновения, он был рассеян, постоянно забывал, что следует делать, не мог вспомнить необходимые дозы, названия реагентов и соединений.

– Черт, Барраль, что с тобой сегодня? – поинтересовался профессор Эстевес, потеряв, наконец, терпение.

– Простите, профессор, – казалось, студент немного смутился, – Я, действительно, немножко не в себе. Помните, я рассказывал вам о девушке? О той, с высокой прической? На выставке? Так вот, пару недель назад я снова встретил ее! Не смог удержаться – и пошел за ней. Теперь знаю, где она живет. И как ее зовут. Когда она подошла к дому, какая-то женщина, наверное, ее мать, выглянула в окно и крикнула: «Фелис, Фелис, иди скорее! Папу показывают по телевизору!»

– У них очень богатый дом, – добавил он, – Это сразу видно. И сад такой огромный!

Профессор ничего не ответил, потому что давно уже не слушал: углубившись в какую-то книжку, он медленно водил пальцем по странице, читая написанное.

– А еще через несколько дней мне удалось познакомиться и даже проводить ее до дома! Она оказалась милой и приветливой, и мы проговорили всю дорогу, как будто сто лет знаем друг друга! Представляете, профессор? Вы уж простите, что рассказываю, но ведь я провожу здесь целые дни и мне не с кем больше поделиться! Фелис – необыкновенная девушка, – продолжил Алонсо, и вид при этом у него был совершенно влюбленный, – Ведь большинство девушек какие? Шумные, чересчур оживленные, все время говорят, машут руками, перед глазами так и мельтешат! А она такая тихая. Спокойная… И очень красивая!

– Почему бы тебе не пригласить ее куда-нибудь?

– Приглашу. Когда мы познакомимся лучше. Как вы думаете, подарить ей цветы? Или что-нибудь другое?

Профессор пожал плечами.

– Не знаю. Я ничего не понимаю во всех этих цветочках-лепесточках, – ответил он.

Алонсо понимающе кивнул.

– Я думаю нам следует пожениться, – заметил он еще через пару недель.