class="empty-line"/>

Женщину воитель успокоил,

Осушил лицо её от слёз.

Словно камень был он твёрд рукою,

Сердцем же — податливый как воск.

Отвечал он будущей невесте:

«Бог наш — воплощенье доброты,

Раз меня Он уберёг от мести

Тем, что предо мной явилась ты

И спасла от славы злой Аттилы,

Развела движение планет.

Не дала ты мне в сердцах на вилы

Всех поднять мочащихся к стене».

Принял все дары Давид с ослами

Вместе, что пригнала госпожа,

Снедью нагрузив тайком от хама…

Женщину негоже обижать –

Думал так Давид, когда обратно

Авигею к мужу отослал,

И чтоб ехать было ей приятно,

Посадил на лучшего осла.

Возвратилась в дом свой Авигея.

Там Навал весёлый и хмельной,

Без особых, видимо, трагедий

Бегство пережил жены родной.

В доме пир горой, Газпром как будто

Отмечает сотый юбилей.

Как страну обули, каламбурно

Председатель шутит у дверей.

Приглашён он потому что раньше

Был косноязычен Моисей.

Неспроста во рту сплошная каша,

Чёрный Мыр на всех хранит досье –

По какой протекции сверх льготно

Свой кошель набил какой упырь…

Что узнал про власть до подноготной,

Мыр не скажет — потому тыр-пыр.

На корпоративе до икоты

Пьют, гламурных штучек не стыдясь.

Голая Ксю-ксю спешит из торта

Выставить срамное напоказ.

Нувориш в тот срам с особым шиком

Портмоне засунуть норовит.

Тот, кто вообще не вяжет лыка,

Лижет сзади ей, авось стошнит.

Весело на сердце у Навала

Было. Очевидно, потому

Обошлась супруга без скандала,

Очутившись вновь в своём дому.

Пьяного супруга уложила,

Где была — конечно же, молчок.

Как она Давида ублажила,

Лучше бы не знал муж-дурачок.

Но к утру, как только протрезвился,

Всё ему поведала жена.

К потолку Навал вначале взвился,

С криками — какого, мол, рожна…

Но потом вдруг ликом омрачился,

Весь окаменел, стал как кирпич,

От переживаний обмочился.

Так разбил Навала паралич.

Десять дней жену Навал промучил.

За грехи Бог в ночь его прибрал.

А Давид про тот счастливый случай

До утра уж знал, как будто ждал.

В смерть молва добавила накала –

Мужа не преклонные года,

Может быть цыганистого кала

Съел Навал чуть больше чем всегда?

Вскрытье показало — это сердце.

Верить мы диагнозу должны,

Но каких муж снадобий объелся,

Не спросить ли это у жены?

Почему так быстро от Давида

Брачный до вдовы дошёл контракт?

От подобной партии завидной

Может отказаться лишь дурак,

В смысле дура… Здесь не этот случай.

Отписав Давиду по уму –

Я навек твоя, Бесаме мучо* –

Авигея съехала к нему,

Прихватить с собой не преминула

Всё, что ей сгодится для услад…

Ну, а бывшую жену Саулу

Сдал Давид, хоть та его спасла,

Вытолкнула в ночь в окно из дома,

Когда в дверь за ним ломился взвод.

И теперь отец её другому

Замуж отдал, вроде как назло.

Здесь ещё для многожёнцев наших

Есть привет из прошлого — Псалтырь

Разрешая всем жениться дважды,

Не ссылал жён бывших в монастырь,

Не травил, как Ваня, грозный очень…

Многожёнцам ставлю я на вид –

Если вы до женщин столь охочи,

Помните одно — вы не Давид!

* с исп. — «Целуй меня много»

Глава 26. Не курочьте птичьи гнёзда

Уж не знаю, чем Зифеи так Давида невзлюбили,

Разве что его евреи распоясались дебильно,

Ведь Давид по всем пустыням не один ходил — с обозом.

Вот они и шухарили, разоряли птичьи гнёзда.

Возмущённые Зифеи, лишь Давид нарисовался,

Донесли царю келейно, что Давид у них скрывался:

«С ним мальчишки из рогаток разоряют гнёзда птичьи…»

С рук спустить такое гадко, даже как-то неприлично.

Встал Саул, пошёл в пустыню, взял три тысячи отборных

Он мужей из Израиля, чтобы всыпать непокорным,

На спине задрав рубашку наказать народ беспутный,

А Давида бить с оттяжкой, как зачинщика всей смуты.

В той угрозе убедившись, испугавшись чрезвычайно,

Сам Давид уже, как ниндзя, в стан к царю явился тайно.

Было в нём, я полагаю, сверхъестественное нечто,

Мастерством ходить по грани овладел он безупречно.

Третьим глазом, данным свыше, мог увидеть сквозь преграды

Что за ширмами творится, хоть смотреть на то не надо.

Место так Давид увидел в напряженье чрезвычайном,

Где Саул спал с Авениром (то его военачальник).

«Кто со мною брать Саула?» — Он спросил из интереса.

Без сомнений и раздумий «Я с тобой» — сказал Авесса

Саруинович, Иова брат по бате, парень дельный.

По накидке взяли оба, чтоб скользить незримой тенью.

В стан, где от охраны тесно, пробрались в объятьях ночи

Сам Давид, при нём Авесса, дезертир от службы срочной.

(Как без нужных документов оказаться в нужном месте

В самом главном кабинете, показал потом Вольф Мессинг.

Было то куда труднее, чем приблизиться к Саулу.

Вождь всех наций с удивленья чуть не грохнулся со стула).

Мессинга сравнив с Давидом, я б особенно отметил -

Феномены эти были одного народа дети.

С Моисея древний этнос получил от Бога милость

Отчудить такое нечто, что другому и не снилось.

При своих Давид талантах действовал весьма вальяжно -

Он проник в шатёр к сатрапу, не убив охрану даже.

Спит Саул, при изголовье лишь копьё торчит как палка.

Авенир мышей не ловит, рядом с ним храпят вповалку

Хлопцы, словно самодержцу накричались «Любо, любо…»

И вконец осоловевши вкруг царя лежат в отрубе.

И сказал Авесса тёмный: «Что нам бить царя на пару?

Пригвозжу его копьём я и не повторю удара».

Но не подхватил почина сам Давид: «Царя негоже

Убивать, тому причина, что помазанник он Божий.

Жив Господь! Пусть поразит Он деспота рукой своею.

На войне ли царь погибнет, свинкою переболеет

Иль умрёт от ожиренья — мы здесь делу не поможем.

Пусть не лучшее творенье, но помазанник он Божий.

Убивать его не будем, то не в нашей ипостаси,

А возьмём копьё с сосудом и пойдём мы восвояси.

Взял Давид сосуд с водою, что стоял у изголовья

(Не идти ж к водопроводу, если царь испить изволит).

И никто не знал, не видел, не проснулся к удивленью

(Массовый гипноз Давида нынче общее явленье).

Отошёл Давид от стана, в отдаленье встал с опаской,

И слова его набатом зазвучали