задача – выживание. Они не могут спариваться и производить потомство, половые признаки отсутствуют у любых особей, совершенно любого возраста. И чтобы им не исчезнуть как виду, остается одно – охота и продолжение жизни. Поэтому зараженные находятся в городах, и крайне редко уходят оттуда. Лейзенберг утверждает, что их эволюция продолжается, и они начали коммуницировать между собой. Не долог тот день, когда зараженные станут куда более опасными, чем сейчас.

Что касается укусов – они рискованны. Опасность вируса Т002 заключается в том, что если со слюной зараженного в кровь попадет инфекция, то его первая задача – обездвижить жертву, вторая – дать ей жить как можно дольше. Удивительно, да? Я вот удивилась, но Нео сказал, что в этом нет ничего экстраординарного, зараженные стали съедать не всех на месте, они начали уносить некую "заначку" с собой. Куда уносят? Неизвестно. Может, в свои логова? Зачем? Тут ответ ясен – для поглощения, когда бегающей добычи будет слишком мало. Запасливые твари.

Пять дней в компании Нео, много разговоров и мало информации о Закари. Как только я пытаюсь увести разговор в сторону временного босса базы номер девять, Нео прекращает со мной разговаривать. Я не нажимаю на него, ведь это ни к чему хорошему не приведет, только к излишним подозрениям к моей персоне. Не знаю, на что надеялась полковник, но за прошедшие дни я не сдвинулась ни на шаг.

Каждую ночь, ложась в кровать, я пытаюсь придумать план, как заставить Закари добровольно отправиться к полковнику. Мыслей ноль. Я не знаю, как это сделать. И это страшнее всего. Безумно страшно понимать, что жизнь моих близких полностью зависит от меня. А я бессильна. Мысли о том, что я должна рассказать о задании полковника, не покидают меня. Но кому я могу рассказать об этом? Я тут чужак, которому не верят. Мне не удалось разобраться с Закари, я даже представления не имею о том, какой он человек.

Могу рассказать правду Зейну, но тогда придется признаться в своей лжи, и я не знаю, как он отреагирует на неё. Это не просто ложь – предательство. Если до полковника дойдет весть о том, что я разболтала, то она тут же убьет Лексу, Лари и детей.

Я словно нахожусь в кругу ядовитых змей, и каждый мой шаг приведет к гибели. Всё чаще мне кажется, что верного выхода в моём положении нет и быть не может.

Стоя на улице рядом со входом в церковь, наблюдаю за волчонком, который, кажется, еще подрос. Думаю, невозможно заметить это за пять дней, скорее всего Волк набрал недостающий вес на кашах и разведенном молоке.

– Завтра во второй половине дня мы идем на задание, – говорит Нео, стоя по правую руку от меня.

– И ты? – спрашиваю я, не представляя, кого ко мне приставят.

Мысль о том, что я буду вынуждена постоянно находиться в компании кого-то другого, неприятна.

Нео отвлекается от созерцания Волка и бросает на меня мимолетный взгляд.

– Даже ты идешь.

В груди разливается тепло, и я спрашиваю:

– Закари должен встретиться с Зейном?

– Да.

Во рту тут же сохнет. Я увижусь с Зейном, но как это будет происходить, я не знаю. Надеюсь, все пройдет нормально. По крайней мере, у меня будет возможность узнать о семье.

– Почему они встречаются? – спрашиваю я.

Нео поворачивается ко мне, полностью теряя интерес к играм Волка, кивает на дверь и говорит:

– Пора возвращаться.

И так всегда. Только речь зашла о Закари, как Нео тут же прячется в свой непробиваемый панцирь.

Ну и ладно, разузнаю о старшем брате Зейна другим способом.

Больше я Волка не таскаю, он сам везде за мной ходит, единственное, я его поднимаю и спускаю по лестнице, потому что ждать его не хватит терпения даже у броненосного Нео.

В эту ночь, засыпая, я надеюсь услышать завтра вести о сестре, Лари и детях. Господи, пусть они будут живы и здоровы.

Глава восьмая

Просыпаюсь намного раньше обычного, собираю рюкзак, для чего я это делаю не знаю, но каждый день упаковываю свои немногие пожитки и чего-то жду. Побега? Так я вроде не пленница. Только если чуть-чуть.

Я вообще не могу предположить, как будут разворачиваться сегодняшние события, но без рации, которая связывает меня с полковником, я за пределы базы не выйду. А что, если я не вернусь или что-то пойдет не так? Появление тумана сделало из меня неврастеничку.

За окном уже слышен звук техники, которая, кажется, работает и днём, и ночью. Волк поскуливает, и я, даже не умывшись, заплетаю косу и выхожу за дверь. Не смотря направо, здороваюсь:

– Доброе утро, Нео.

В ответ тишина. Оборачиваюсь и вижу улыбающегося Рэнли. Ему невозможно не улыбнуться в ответ.

– Не люблю, когда меня путают с другими мужчинами.

– Не ожидала тебя тут увидеть.

Рэнли отлепляется от стены и, закатив глаза, говорит:

– У Нео семейные дела.

– Не думала, что у него есть семья, Нео постоянно торчит со мной.

– Поверь, его девушка тоже не в восторге. Куда собралась?

– На улицу, Волку нужно побегать. Сделать свои волчьи дела.

Рэнли кивает, беру на руки шерстяного друга, и мы медленно спускаемся. Я уже настолько привыкла к Нео, что не знаю о чём поговорить с Рэнли, но этого и не требуется, парень сам не прочь потрепать языком.

– Уму непостижимо, у нас на базе волк. Как его зовут?

– Так и зовут – Волк.

– У тебя… интересная фантазия.

– Хочешь сказать, она отсутствует?

– Я этого не говорил, – с улыбкой отвечает Рэнли.

И это правда. Я уже устала думать, как подступиться к Закари, что мне сделать, чтобы как минимум привлечь его внимание, и как максимум заставить явиться к полковнику. Воображение и фантазия не мой конек. Да и что я могу предпринять прямо сейчас? Я нахожусь под постоянным присмотром, у меня даже нет возможности поговорить с местными жителями. Я честно пыталась разговорить Нео, но со мной быстрее волк заговорит, чем мой охранник.

– И что привело тебя в наше царство? – спрашивает Рэнли, и я возвращаюсь из своих мыслей.

– Я спасалась от полковника.

– Удивлен, что тебе это удалось.

Не удалось.

– Почему? – спрашиваю я, выходя из церковных дверей, отпускаю волчонка, и он тут же бежит прочь.

– Она очень "интересная" женщина. Мне удалось увидеть её всего трижды, и я надеюсь, четвертого раза не предвидится.

– Она настолько тебя напугала?

Рэнли корчит оскорбленное лицо и, приложив руку к сердцу, говорит:

– А