Такой большой и сильный оборотень сейчас замер в ожидании ответа, словно я должна вынести какой-то приговор. На душе стало как-то теплее, я подогнула под себя ногу, усаживаясь поудобнее, и погладила большую ладонь, лежащую на сидении рядом.

— Это будет непросто, — и я начала рассказывать с самого начала, со вчерашнего вечера, выплёскивая свои переживания и страхи.

— Иди сюда, — чуть хрипло позвал он, когда я перешла к рассказу о встрече с семьёй.

Поддавшись, я переползла к нему на колени, уткнулась в грудь и неожиданно для самой себя расслабилась. Его руки нежно гладили волосы, спину, плечи. И с каждым прикосновением я словно становилась легче, эмоции теряли яркость, постепенно страхи отступили. Какое-то время мы сидели молча.

— Ведьмы очень удивились, что у меня получилось. Я сама не ожидала, что смогу. Теперь у меня есть время до трёх, уверена, что если опоздаю, то они назначат какое-то унизительное наказание.

— Ты не опоздаешь, у нас ещё полтора часа. А теперь послушай меня, ведьмочка, — он ласково коснулся моего подбородка, приподнимая лицо и заставляя посмотреть ему в глаза. — Помнишь, я сказал, что сам никогда бы тебя не выбрал? Это была самая большая глупость, которую я сказал за очень, очень долгое время. Ты умная, самодостаточная, сильная, но самое главное — цельная девочка. Следующие месяцы будут тяжёлыми, но ты справишься. Они обрушат на тебя поток информации, будут стараться выбить почву из-под ног. Они уже начали это делать. Им не нужна самостоятельная, уверенная в себе личность. Им нужна сломанная кукла, которую можно дёргать за ниточки. Так гораздо удобнее будет использовать твой дар. В ближайшие месяцы ты услышишь, увидишь и прочитаешь много грязи, девочка моя. И какая-то часть будет правдой. Неправдой будет то, что они решат рассказать тебе о тебе, слышишь меня? Только ты сама определяешь, кто ты, что ты и зачем ты. Ни твой вид, ни родственники, ни одногруппники не имеют права голоса.

— Я не понимаю, Артур. Неужели это действительно из-за знакомства с тобой? За что они так ненавидят оборотней?

— Помимо давней вражды наших видов? Не знаю, я много раз задавался этим вопросом. Мы уже давно не воюем, но эта ненависть становится только сильнее с каждым годом. Официальная причина — угнетение человеческих женщин, которых мы забираем себе и держим якобы взаперти. Даже если бы это было правдой, то почему тогда их не заботит судьба других женщин, ежедневно подвергающихся насилию в мире? Ведьмы не занимаются спасением девочек, которых продают в сексуальное рабство где-нибудь в Южной Азии. И нам не позволяют вмешаться. Нам вообще нельзя вмешиваться ни во что, иначе начнётся новая война. И по текущему соотношению сил, она явно будет не в нашу пользу.

— Значит, это только предлог.

— Возможно. Или есть что-то ещё, чего я не знаю.

Я с трудом отдавала себе отчёт в том, что видела его третий раз в жизни. Как-то слишком быстро всё происходило. Понятно, что я давно ни с кем не встречалась, и тут дело не в каких-то строгих правилах, нет. Просто никто не цеплял. А сейчас от одного взгляда на оборотня бурлила кровь. И я решила не сопротивляться этому наваждению. Ну позволю я ему чуть больше — что с того? Мы оба взрослые люди, и можем хоть инициироваться тут в машине при желании! Нет, ничего подобного делать я не собиралась, но мысленно себе разрешила. Обычно я доверяла своим чувствам, и сейчас смотрела на него без опаски.

— Артур? — я погладила резко очерченный подбородок. — Что у них есть против тебя лично?

— Умненькая девочка. Я как раз собирался тебе рассказать, — вздохнул он. — Много лет назад, когда я ещё был молодым и очень неопытным парнем, меня отловили двенадцать ведьмаков. Силу они не применяли, оскорбляли словами. Тогда ещё жива была мама, и очень многое меня задело за живое. В общем, я их покалечил. В Трибунале всё было представлено так, словно это я на них напал. Спасло меня то, что я не перекинулся в боевую ипостась, никого не убил и сам вызвал помощь, когда закончилась драка. Отделался каторгой на девять лет, по году за каждое нанесённое необратимое увечье.

— Каторгой?

— Да, но не человеческой. Есть один редкий минерал, его добывают только в трёх местах в мире. Условия настолько тяжёлые, что там выживают только наши. Людям и ведьмакам он не нужен, а мы его используем для создания собственных сплавов. Знаешь, о чём я думал тогда? О том, что потеряю время, что где-то по миру будет ходить моя пара, пока я торчу в каменном забое и упускаю, бесконечно упускаю все возможности. Если бы я знал, что моя очаровательная пара тогда ещё даже не родилась, мне было бы гораздо спокойнее, — он легко накрыл мои губы коротким поцелуем.

— Сколько же тебе лет? — прошептала я.

— Сорок девять. Староват для тебя? — он поцеловал меня чуть более настойчиво.

— Сколько же вы живёте?

— Около ста пятидесяти. Чем сильнее оборотень, тем дольше. Мне, скорее всего, будет отмерено около двухсот.

— А мы?

— Сто семьдесят или около того. Ведьм, шагнувших за двухсотлетний порог, можно пересчитать по пальцам. У вас долголетие тоже зависит от силы.

— И у вас за всю жизнь может быть только одна пара?

— Иногда две. Теперь ты понимаешь, почему мы так яростно бережём своих женщин?

— Но как же, они же стареют гораздо быстрее… А вы остаётесь молодыми… Это, наверное, так тяжело.

— Тяжело. И это вторая причина, почему я сказал глупость. Если у меня получится добиться твоего расположения, если только удастся завоевать тебя, то впереди у нас будет очень много лет вместе. Гораздо больше, чем отпущено обычной паре. Ведьмы тоже создают союзы с обычными мужчинами и тоже вынуждены их хоронить. Конечно, есть настойки, зелья, улучшающие здоровье, дающие более долгую жизнь, но время, отмеренное нашим видам и людям, всё равно несоизмеримо.

— То есть в какой-то момент я бы сама обнаружила, что я ведьма?

— Да. Неужели ты ничего особенного за собой не замечала?

— Не знаю… Я всегда считала себя обычной девушкой с жутким дисбалансом везения.

— В каком смысле? Я вчера так и не успел тебя расспросить о твоей жизни.

Артур внимательно смотрел мне в глаза и ждал ответа. Не из вежливости спрашивал, не дожидался своей очереди заговорить, а действительно хотел знать больше обо мне.

— В десятом классе я была самой высокой. Роста своего стеснялась, тем более что одноклассники в этом плане как-то подкачали. Не дразнили, нет, но среди других девушек я себя чувствовала переростком. Старалась подружиться с парнями постарше, но там как-то тоже не складывалось. А потом я на иняз поступила, на бюджет. Мне всегда всё очень легко давалось, кроме отношений с противоположным полом.

— Это удивительно, ты же очень красивая.

— Пфф, — фыркнула я. — Ты когда-нибудь видел поток филфака? Триста девушек, в том числе и модельной внешности, и среди них десяток вьюношей с маятными взорами килограмм по сорок каждый. В общем, надо было на мехмат идти или на физфак, но мне хотелось переводами заниматься. Подрабатывать я очень рано начала, брала сначала небольшие заказики, потом даже художественную литературу переводила на втором курсе. Вот только такая подработка знакомств тоже не предполагала, скорее уж сидение за монитором. На первом и втором курсах я очень переживала, что все по парам, а я одна. Ходила на свидания, но кому-то не нравилась я, а большинство не нравилось мне. Был один баскетболист симпатичный, но с таким узким кругозором, что, клянусь, им колбасу можно было резать.

Артур улыбнулся.

— А едва мне исполнилось двадцать, как погибла мама. Я как раз третий курс заканчивала. Резко стало не до личной жизни. Когда произошла авария, для меня это стало каким-то шоком, я совсем не знала, что делать. Моих подработок не хватило бы на оплату квартиры и еду. Заочки на инязе не предусмотрено. Помимо того, что я по маме очень скучала, ещё и осталась один на один с разными бытовыми трудностями. В этот момент появился отец. Ошеломил заботой, пообещал золотые горы и предложил съездить развеяться на его родину, в Азербайджан. Я собрала вещи, оставила их у Ольги Петровны поехала. Поверила отцу. Сама знаю, что дура,