– Этот негр сбежал в ту самую ночь, когда убили Гека Финна.Так что за него обещают награду – триста долларов. И за старика Финна тоженазначили награду – двести долларов. Он, видите ли, явился в город утром,рассказал про убийство и вместе со всеми ездил искать тело, а после того взялда и скрылся. Его в тот же вечер собирались линчевать, только он, видите ли,удрал. Ну, а на другой день оказалось, что и негр тоже удрал: его никто невидел после десяти часов вечера в ту ночь, когда было совершено убийство, – такчто стали думать на него. А на другой день, когда весь город только об этом иговорил, вдруг возвращается старый Финн, идет прямо к судье Тэтчеру и поднимаетшум: требует, чтобы тот дал денег и устроил облаву на этого негра по всемуИллинойсу. Судья дал немного, и старик в тот же вечер попался пьяным и дополуночи шлялся по улицам с какими-то двумя подозрительными личностями, а потомскрылся вместе с ними. Ну вот, с тех пор он не возвращался, и у нас тут думают,что он и не вернется, пока все это не уляжется. Небось сам убил, а подстроилвсе так, чтобы думали на бандитов; а там, глядишь, зацапает себе Гековыденежки, и по судам таскаться не надо будет. Люди говорят: «Где ому убить, ондаже и на это не годится!» А я думаю: ох, и хитер же! Если он еще год невернется, то ничего ему за это не будет. Доказать-то ведь, понятное дело,ничего нельзя; все тогда успокоится, и он заберет себе Гековы денежки безвсяких хлопот.

– Да, пожалуй. Кто ж ему помешает!.. А теперь уже большеникто не думает, что это негр убил?

– Да нет, думают еще. Многие все-таки считают, что это онубил. Но теперь негра должны скоро поймать, так что, может, и добьются от негоправды.

– Как, разве его и сейчас ловят?

– Плохо же ты соображаешь, как я погляжу! Ведь тристадолларов на дороге не валяются. Некоторые думают, что негр и сейчас где-нибудьнедалеко. Я тоже так думаю, только помалкиваю. На днях я разговаривала состариком и старухой, что живут рядом, в бревенчатом сарае, и они сказали, междупрочим, что никто никогда не бывает на том вон острове, который называетсяостров Джексона.

– Разве там никто не живет? – спрашиваю я.

– Нет, говорят, никто не живет. Я больше ничего им несказала, только призадумалась. За день или за два до того я там как будтовидела дым, на верхнем конце острова; ну, думаю себе, этот негр скорее всеготам прячется; во всяком случае, думаю, стоило бы весь остров обыскать. С техпор я больше дыма не видела, так что, может, негр оттуда уже ушел, если это былон. Мой муж съездит и посмотрит вместе с одним соседом. Он уезжал вверх пореке, а сегодня вернулся два часа назад, и я ему все это рассказала.

Мне стало до того не по себе – просто не сиделось на месте.Надо было чем-нибудь занять руки: я взял со стола иголку и начал вдевать в неенитку. Руки у меня дрожали, и дело не ладилось. Женщина замолчала, и я взглянулна нее, она смотрела на меня как-то странно и слегка улыбалась. Я положил наместо иголку с ниткой, будто бы очень заинтересовался ее словами, – да так онои было, – и сказал:

– Триста долларов – это уйма денег. Хорошо бы они досталисьмоей матери. А ваш муж поедет туда нынче ночью?

– Ну а как же! Он пошел в город вместе с тем соседом, прокоторого я говорила, за лодкой и за вторым ружьем, если удастся у кого-нибудьдостать. Они поедут после полуночи.

– А может, будет лучше видно, если они подождут до утра?

– Еще бы! И негру тоже будет лучше видно. После полуночи он,наверно, заснет, а они прокрадутся в лес и в темноте сразу увидят костер, еслинегр его развел.

– Я об этом не подумала.

Женщина все так же странно смотрела на меня, и мне сделалосьочень не по себе. Потом она спросила:

– Как, ты сказала, тебя зовут, деточка?

– М-мэри Уильямс.

Кажется, в первый раз я сказала не «Мэри», а как-топодругому, так что я не смотрел на нее; я, кажется, сказал «Сара». Она менявроде как приперла к стене, и по глазам это, должно быть, было видно, – вот я ибоялся на нее взглянуть. Мне хотелось, чтобы старуха еще что-нибудь сказала:чем дольше она молчала, тем хуже я себя чувствовал.

Тут она и говорит:

– Деточка, по-моему, ты сначала сказала «Сара», когда вошла.

– Да, верно: Сара Мэри Уильямс. Мое первое имя Сара. Однизовут меня Сара, а другие Мэри.

– Ах вот как?

– Да.

Теперь мне стало легче, но все-таки хотелось удрать.Взглянуть на нее я не решался.

Ну, тут она начала говорить, какие нынче тяжелые времена, икак им плохо живется, и что крысы обнаглели и разгуливают по всему дому, словноони тут хозяева, и еще много рассказывала, так что мне совсем полегчало. Насчеткрыс это она верно сказала. Одна то и дело высовывала нос из дыры в углу.Женщина сказала, что она нарочно держит под рукой всякие вещи, чтобы бросать вкрыс, когда остается одна, а то они ей покоя не дают. Она показала мнесвинцовую полосу, скрученную узлом, заметив, что вообще-то она попадает метко,только вывихнула руку на днях и не знает, попадет ли теперь. Выждав случая, онашвырнула этой штукой в крысу, но не попала и охнула – так больно ей было руку.Потом попросила меня швырнуть еще раз, если крыса высунется. Мне хотелосьпоскорей уйти, пока старик не вернулся, но, конечно, я и виду не подавал. Явзял эту штуку и, как только крыса высунулась, нацелился и швырнул, – и если б крысасидела на месте, так ей бы не поздоровилось. Старуха сказала, что ударпервоклассный, что в следующий раз я непременно попаду. Она встала и принеслаобратно свинец, а потом достала моток пряжи и попросила, чтобы я ей помогразмотать. Я расставил руки, она надела на них пряжу, а сама все рассказываетпро свои дела. Вдруг она прервала рассказ и говорит:

– Ты поглядывай за крысами. Лучше держи свинец на коленях,чтобы был под рукой.

И она тут же бросила мне кусок свинца; я сдвинул колени ипоймал его. А она все продолжала разговаривать, но не больше минуты, потомсняла пряжу у меня с рук, поглядела мне прямо в глаза, очень ласково, иговорит:

– Ну, так как же тебя зовут по-настоящему?

– Т-то есть как это?

– Как тебя по-настоящему зовут? Билл, Том, или Боб, или ещекак-нибудь?

Я даже весь затрясся и прямо не знал, как мне быть. Однакосказал:

– Пожалуйста, не смейтесь над бедной девочкой! Если я ваммешаю, то…