– Ничего подобного. Сядь на место и сиди. Я тебя не обижу иникому про тебя не скажу. Только ты доверься мне, открой свой секрет. Я тебя невыдам; мало того, я тебе помогу. И мой старик поможет, если надо. Ты ведь,должно быть, беглый подмастерье, только и всего. Это ничего не значит. Что жтут такого! С тобой обращались плохо, вот ты и решил удрать. Бог с тобой,сынок, я про тебя не скажу никому. Ну, а теперь выкладывай мне все, будьумником.

Тогда я решил, что не стоит больше притворяться, лучше я ужвсе скажу начистоту, только пускай и она сдержит свое слово. И я рассказал ей,что отец с матерью у меня умерли, а меня отдали на воспитание в деревню кстарому скряге фермеру, в тридцати милях от реки. Он обращается со мной такплохо, что я терпел-терпел и но вытерпел: он уехал куда-то дня на два, вот я ивоспользовался этим случаем, стащил старое платье у его дочки и удрал и в триночи прошел эти тридцать миль до реки. Я шел ночью, а днем где-нибудь пряталсяи отсыпался; с собой у меня был мешок с хлебом и мясом, что я взял из дому, иэтого мне за глаза хватило на всю дорогу. Мой дядя, Абнер Мур, позаботится,наверно, обо мне, вот почему я и пришел сюда, в Гошен.

– В Гошен, сынок? Это не Гошеп. Это Сент-Питерсберг. Гошенстоит десятью милями выше по реке. А кто тебе сказал, что это Гошен?

– Сказал один человек; я его встретил сегодня на рассвете,когда собирался свернуть в лес, чтобы выспаться. Он мне сказал, что отперекрестка надо повернуть направо и через пять миль будет Гошен.

– Пьян был, наверно. Он тебе сказал как раз наоборот.

– Он и вел себя, как пьяный. Ну, да теперь уж все равно.Надо идти. Я буду в Гошене до рассвета.

– Погоди минутку. Я дам тебе поесть, а то ты проголодаешься.

Она накормила меня и спрашивает:

– А ну-ка скажи мне: если корова лежит, то как онаподнимается с земли – передом или задом? Отвечай живей, не раздумывай: передомпли задом?

– Задом.

– Так. А лошадь?

– Лошадь передом.

– С какой стороны дерево обрастает мхом?

– С северной стороны.

– Если пятнадцать коров пасутся на косогоре, то сколько изних смотрят в одну сторону.

– Все пятнадцать.

– Ну, кажется, ты действительно жил в деревне. Я думаю,может, ты опять меня хочешь надуть. Так как же тебя зовут по-настоящему?

– Джордж Питерс, сударыня.

– Так ты не забывай этого, Джордж. А то еще, чего доброго,скажешь мне, что тебя зовут Александер, а потом, когда я тебя поймаю, начнешьвывертываться и говорить, что ты Джордж Александр). И не показывайся женщинам вэтом ситцевом старье. Девочка у тебя получается плохо, но мужчин ты, пожалуйсумеешь провести. Господь с тобой, сыпок, разве так вдевают нитку в иголку? Тыдержишь нитку неподвижно и насаживаешь на нее иголку, а надо иголку держатьнеподвижно и совать в нее нитку. Женщины всегда так и делают, а мужчины –всегда наоборот. А когда швыряешь палкой в крысу или еще в кого-нибудь, встаньна цыпочки и занеси руку над головой, да постарайся, чтобы это вышло как можнонескладней, и промахнись этак шагов на пять, на шесть. Бросай, вытянув руку вовсю длину, будто она у тебя на шарштре, как бросают все девочки, а не кистью илоктем, выставив левое плечо вперед, как мальчишки; и запомни: когда девочкебросают что-нибудь на колени, она их расставляет, а не сдвигает вместе, как тысдвинул, когда ловил свинец. А ведь заметно, что ты мальчик, еще когда тывдевал нитку, а все остальное я пустила в ход для проверки. Ну, теперьотравляйся к своему дяде Сара Мэри Уильямс Джордж Александер Питере, и еслипопадешь в беду, дай знать миссис Джудит Лофтес – то есть мне, а я ужпостараюсь тебя выручить. Все время держись берега реки, а когда в следующийгаз пустишься в бега, захвати с собой башмаки и носки. Дорога по берегукаменистая, – я думаю, ты все ноги собьешь, пока доберешься до Гошепа.

Я прошел по берегу шагов с полсотни, а потом повернулобратно и шмыгнул туда, где стоял мой челнок, – довольно далеко от дома, внизпо реке. Я вскочил в челнок и поскорее поднялся вверх по течению, а когдапоравнялся с островом, пустился наперерез. Я снял капор – теперь он был мне ник чему и только мешал. Когда я выехал на середину реки, то услышал, как началибить часы; я остановился и прислушался; бой донесся по воде хотя и слабо, ноясно – одиннадцать. Добравшись до верхнего конца острова, я даже но остановилсяпередохнуть, хотя совсем выбился из сил, а побежал в лес, где прежде была моястоянка, и развел там хороший костер на сухом высоком месте. Потом спрыгнул вчелнок и давай изо всех сил грести к нашему месту, мили на полторы вниз пореке. Я причалил к берегу, скорей пробрался сквозь кусты вверх по горе иввалился в нашу пещеру. Джим лежал на земле и крепко спал. Я разбудил его:

– Вставай скорее и собирайся, Джим! Нельзя терять ни минуты!Нас ищут! За нами погоня!

Джим не стал ни о чем расспрашивать, ни слова по сказал, нопо тому, как он работал, видно было, до чего он перепугался. Через полтора часавсе паши пожитки были сложены на плоту, и плот можно было вывести из заводи подивами, где он был у нас спрятан. Первым делом мы потушили костер в пещере ипосле того даже свечи не зажигали.

Я отъехал от берега на челноке и огляделся по сторонам; ноесли где-нибудь поблизости и была лодка, то я ее не заметил, потому что втемноте при звездах не много разглядишь. Потом мы вывели плот из заводи итихо-тихо поплыли и вдоль берега, огибая нижний конец острова, не говоря ниединого слова.

Было, верно, уже около часа ночи, когда мы в конце концовминовали остров; нам все время казалось, что плот еле-еле движется. Если бы намнавстречу попалась лодка, мы пересели бы в челнок и поплыли бы к иллинойсскомуберегу; и хорошо, что ни одна лодка нам не повстречалась, потому что мыпозабыли положить в челнок ружье, или удочку, или хоть что-нибудь из съестного.Мы так спешили, что обо всем этом нам и подумать было некогда. А держать вещина плоту, конечно, не очень-то умно.

Если люди поехали искать Джима на остров, как я думал, то,наверное, нашли там разведенный мною костер и всю ночь ждали бы Джима возленего. Во всяком случае, мы никого не видели, и если мой костер их не обманул,то я не виноват. Я изо всех сил старался надуть их.

Как только показались первые проблески дня, мы пристали ккосе в начале большой излучины на иллинойсском берегу, нарубили топором зеленыхветок и прикрыли ими плот так, чтобы было похоже на заросшую ямку в береговойкосе. Коса – это песчаная отмель, покрытая кустами так густо, словно бороназубьями.