– Ну, нам некогда отвлекаться на дегустацию водок… – начало было Хитрово-Квашнин.

– Вы его плохо знаете, Евстигней Харитоныч. Это такой репей, каких и не сыщешь. Не отстанет, пока не успокоится, уверяю вас! При мне был такой случай. Нагрянул к нему по зиме в роскошных санках какой-то губернский чиновник – сейчас уж и фамилии его не вспомню, то ли Ветвицкий, то ли Метлицкий, черт его знает! По вопросам статистики, кажется. Из себя важный, шуба пушистая на плечах, шапка на голове красная. Ну, и начал про какие-то свои полномочия талдычить. Николай Никоныч слушал-слушал, а потом приобнял его своей мощной дланью и повел в столовую, где усадил на стул и поставил перед ним целый фужер водки. «Вот, у меня с чего надо начинать!» Через час губернского посланца отнесли в гостевые покои в совершенно невменяемом состоянии. Он, конечно, справился со своим заданием – зачем было гнать сюда тройку от самого Тамбова? Но случилось это только дня через два-три, когда более-менее оклемался от черновского гостеприимства.

– Но в имении, поди, тишина, – возразил Хитрово-Квашнин. – Псалтирь читают по убиенному?

– Вот и предлог, чтобы затащить всех нас на винокурню!.. Попомните мои слова!

– Не знаю, посмотрим. После вчерашнего застолья как-то нет особого желания прикладываться к рюмке. Встал сегодня, простого капустного рассолу употребил и пришел в норму… Не люблю, знаете ли, в смысле выпивки другой день прихватывать, не говоря уж о третьем…

Усадебный особняк Черновых утопал в саду из старинных яблонь, слив и вишен. Построенный в в екатерининские времена из крепкого дуба, он в последующие годы был плотно обложен мелким красным кирпичом. Белые колонны фасадного крыльца, на удивление широкого, обращенного на юго-запад, придавали строению вид основательный и в то же время изящный. По бокам дома стояли два деревянных флигеля.

У парадного крыльца приехавших встретил сам 55-летний хозяин, среднего роста, коренастый, широкоскулый, одетый в свободного покроя сюртук и панталоны. Рядом стоял похожий на него молодой человек лет тридцати в военном мундире.

– А я думаю, не временное ли отделение нижнего земского суда катит в нашу сторону, – прозвучал приятный баритон Чернова. – Так и есть… Добрый день, господа. О, Евстигней Харитоныч!.. Рад встрече, здравствуйте… Наслышан о ваших расследованиях, что в Отраде у Извольских, что на Дворянской в Петродаре. Умеете вы вывести подлецов на чистую воду! Этого не отнять… И я ведь тоже во время оно, страшно сказать, в самом начале века, служил здесь капитаном-исправником. Тоже, знаете ли, приходилось исхитряться, пресекать татьбу да отыскивать преступников.

По всему было видно, что он уже успел, что называется, «принять на грудь». Его глаза блестели, щеки покрылись слабым румянцем, слышался легкий запах спиртного.

– Без этого нельзя, – сказал Аблов, – должность такая. Мы-то знаем, каково это сохранять в уезде спокойствие, собирать налоги, понуждать людей к трудолюбию и добронравию.

– Должность и впрямь хлопотная, – признал расследователь, – на ней не расслабишься, всегда будешь в тонусе.

– И не говорите!– согласился Чернов. – Столько лет минуло, а не забыть, как шастал по уезду и ночью, и днем, и в зимнюю стужу, и в летнюю жару… Однажды пришлось посреди ночи, в канун Рождества, на санках мчаться к границе с Козловским уездом – там, у Стеньшино, тати на купцов напали, их побили, а товар весь похитили. Пока ехал, дождь зимний приспел, за ним распутица. Разбойников-то нагнал, поприжал, а в Петродар возвращаться пришлось в летнем экипаже помещика Корякина… Кстати, только что здесь был заседатель Зацепин с каким-то подъяческим отпрыском. Носился, как ветер, то одного дворового опросит, то другого. К крестьянским избам подался, там всех растормошил. Обратился было к нему, мол, какие успехи, то да се, винцом хотел угостить, так он бросил мне, как саблей отрезал: «Следствие! Не вмешиваться!» Ох, и суматоха, ох, и егоза!.. А это, знакомьтесь, мой сын Александр, отставной офицер, продолжатель рода!..

– Где служили, молодой человек? – поинтересовался Хитрово-Квашнин, обменявшись с младшим Черновым рукопожатием..

– В Тираспольском конно-егерском полку. Пять лет назад был уволен от службы штабс-капитаном… Господа, вы меня, надеюсь, недолго здесь продержите? Через час мне нужно отъехать в Петродар.

– Не волнуйтесь, у нас к вам всего несколько вопросов, – ответил штабс-ротмистр.

Последовал короткий разговор о погоде и видах на урожай. Говорить старались негромко, ибо из приоткрытых окон одноэтажного флигеля доносились обрывки молитв: как и предполагалось, над усопшим французом читалась Псалтирь.

– Вот что, господа, обстановка тут не очень веселая, – произнес хозяин, кивая через плечо на флигель. – Супруга с Лизонькой пребывают в грусти и печали. Оно понятно, Иван Иванович жил здесь, учил дочку всем этим танцам, заграничному политесу… Сходим лучше к винокуренному заводу, там и зададите нам с Сашкой свои вопросы. Не против?.. Вот и прекрасно!

Аблов нарочито кашлянул, тихонько тронув Хитрово-Квашнина за локоть. Тот вздохнул, пожал плечами и двинулся вслед за Черновыми в сторону хозяйственного двора. На нем, кроме конюшни и каретного сарая, располагались псарня, птичник, ледник и амбары всевозможного назначения. Жизнь тут шла своим чередом: вершили свои дела конюхи и псари, постукивали копытами лошади, кудахтали куры, трясли красными «бородами» индюки.

Пока шли к винокурне, Хитрово-Квашнин успел заметить, что усадебный парк Черновых от недостатка внимания стал потихоньку глохнуть. Во французской его части, скрывая аллеи, буйно разрослась акация вперемешку с боярышником, в английской, c рукотворными насыпями и разнообразными деревами, – черемуха.

Крытый железом винокуренный завод стоял на самом берегу Самовца. Он был двухэтажным, деревянным, длинной около пятидесяти аршин, шириной – около десяти, высотой – около восьми. При нем находился крытый тесом деревянный двухэтажный винный подвал с пристройками и солодовней. Оттуда сильно тянуло бардой, побочным продуктом винокурения.

Чернов первым делом повел дворян в варницу. В ней находились два водоварных чана, заторный чан, чан для охлаждения затора, четыре дрожжевых чана, две дрожжевых кадки, железный паровик и масса других принадлежностей. Работники не стояли на месте, каждый из них занимался своим повседневным делом.

Показав солодовню, подвал и комнаты для надсмотрщика и рабочих, Чернов закончил экскурсию в конторе предприятия, располагавшуюся на втором этаже главного здания. Как только конторщики покинули помещение, все расселись вокруг заваленного бумагами стола.

– Вот теперь, господа, и спрашивайте, – предложил хозяин имения, сев на стул с высокой спинкой. – Ответим, нам нечего скрывать.

– Скажите, в имении знали, что француз намеревается пойти по грибы? – поинтересовался Хитрово-Квашнин.

– Конечно, – ответил старший Чернов. – Он не делал из этого тайны.

Следом зазвучали вопросы, что адресовались и другим помещикам. Как оказалось, Черновы прекрасно относились к Сирро, ценили его,