Наконец ее провели обратно за занавес, оставив короля и королеву приветствовать народ.

– Вы прекрасно справились, – сказал Максимо.

– Улыбнуться и помахать рукой? Я не слишком впечатляющее зрелище, – смогла выговорить она.

– Когда женщина выглядит так, как вы, то больше ничего и не требуется. Они в вас влюбились.

– Все дело в платье, – засмеялась Элисон. Правда, смех получился дрожащим.

– Платье очень красивое. – Глаза Максимо скользили по ней, отмечая каждый изгиб ее тела.

Впервые такой пристальный осмотр заставил ее подумать о том, что могло бы произойти, если позволить мужчине кое-что большее. У нее в животе разлился жар. И охватил страх.

Страх от силы собственной реакции на Максимо, страх сокрушающего желания раствориться в нем, чтобы он унял боль и томление, которые разлились у нее между бедер, чтобы утолил сильнейшее желание, лишающее ее самообладания.

– Вы на самом деле очень красивы. – Он взял в ладонь ее подбородок и большим пальцем провел по верхней губе.

Занавес снова откинули, и на них подула струя горячего воздуха.

– Все решено, – раздался твердый голос Лучано. – Свадьба произойдет через восемь недель после воскресной мессы. – Он повернулся к Максимо и что-то сказал ему на родном языке.

Максимо густо покраснел, глаза гневно потемнели, лицо окаменело.

– Si. Я уверен.

– Хорошо, что ты уверен. – Лучано похлопал сына по спине, потом повернулся к Элисон со словами: – Принесите ему счастье.

Лучано и Элизабетта удалились, а Элисон и Максимо остались одни.

– Что он сказал? – спросила Элисон, догадавшись, что это было нечто не лестное для нее.

– Не важно.

– Что бы это ни было, но вы рассердились.

– Он спросил, уверен ли я, что ребенок мой.

Слышать такое неприятно, но ведь король ее не знает. Вероятно он догадывается, что они с Максимо знакомы не очень давно, а потому не стоит винить его за эти подозрения.

– Ну, наверняка и мы с вами не знаем, – пожала плечами Элисон. – Если в клинике по ошибке ввели мне вашу пробу, то и наклейки вполне могли перепутать. А это означает, что вы вне игры. – Увидев, как он изменился в лице, она спохватилась: – Простите. Это было бестактно.

– Вот именно. – Он взял ее под руку и повел по коридору к их комнатам. – Я не считаю себя вне игры. Я хочу этого ребенка.

– Я имела в виду брак, – промямлила она.

– Брак едва ли внесет изменения в наши с вами жизни. За исключением перемены местожительства для вас.

– Рада слышать, что я не слишком тяжелая обуза, – съязвила она.

– Нет, не слишком, – в тон ей ответил он. – И учтите: я был женат и я не стремлюсь к супружеским отношениям. – Он отпустил ее руку и стал подниматься по лестнице один.

* * *

Не все ли ей равно? Он не станет ее мужем в привычном смысле. Они вместе будут воспитывать ребенка… в течение дня. А ночью он ляжет в постель какой-нибудь длинноногой стройной блондинки. Она же ляжет спать одна и будет наслаждаться своим одиночеством. И холодной постелью. Тогда почему эта перспектива ее совершенно не радует?

– Как чудесно! – Изабелла не переставала тараторить всю дорогу, пока они с Элисон ехали в лимузине. – Мама никогда не разрешает мне ходить по магазинам.

– Ваша мама не разрешает вам делать покупки? – Элисон не могла представить, что ограничения доходят до такой степени.

Изабелла была вне себя от восторга, что поможет подобрать гардероб, достойный новой принцессы.

– Почему вам не позволено делать покупки?

Изабелла покраснела, прежде чем ответить:

– Шопинг – это не то умение, которое требуется от будущей жены шейха.

– Вы помолвлены? – спросила Элисон. Девушка выглядела совсем юной.

Изабелла повела изящным плечиком:

– Более-менее. У меня брак по договоренности.

– По договоренности?

Какая несправедливость. Изабелла милая, красивая девушка, а ее отдают замуж по расчету. Но разве с ней не происходит, по сути, то же самое? Правда, есть разница. Изабелла явно романтическая натура, а Элисон никогда не представляла, что выйдет замуж по любви. Хотя Максимо красив, он честный и благородный, и любая женщина была бы счастлива выйти за него.

Господи, о чем она думает? С каких это пор она начала так думать о нем? Нелепость какая-то. Она знает его всего несколько дней и уж точно не хочет выходить за него. Она делает это лишь потому, что это необходимо. И все.

Глаза Изабеллы возбужденно горели.

– Я думала, что имею право немного развлечься до того, как откажусь от всего ради долга. Я просто хочу пожить обычной жизнью. – Она вздохнула. – В нашей семье браки по договоренности – это нормально. Так положено. Ну, за исключением, конечно, вас и Макса.

– Брак Макса и Селены устроили родители? – Элисон почувствовала укол совести, расспрашивая о прошлом Максимо.

– Да. Мама познакомилась с Селеной в театре. Селена была оперной певицей, очень талантливой. А мои родители постоянно требовали, чтобы Макс обзавелся собственной семьей, чтобы у него появились дети. Мама поощряла его ухаживания за Селеной. Я уверена, что он ее любил. Ну, не сразу полюбил, а через какое-то время. Поэтому в определенном смысле этот брак устроили. Хотя не так, как мой. – Она снова вздохнула. – Я даже еще незнакома со своим женихом.

Остальную часть рассказа Элисон слушала вполуха. Неудивительно, что взгляд Максимо на брак так прагматичен. Он говорил ей, что это мать познакомила его с Селеной, но Элисон решила, что он женился по любви, а не из-за чувства долга. Пусть Изабелла и утверждает, что Селену он все-таки любил, Элисон начала подозревать, что его брак не был идеальным. Когда он говорил о покойной жене, то в глазах у него появлялось напряженное выражение. Но они с женой пережили разочарования, и естественно, что их отношения уже не были безоблачными.

Почему ей это важно? Но ей важно. Чем больше она узнает Максимо как человека, тем больше ей хочется… понять его. Это нормально. Он – отец ее ребенка. Конечно, она хочет его понять.

Лимузин остановился на набережной, где расположились бутики всемирно известных брендов. Шофер открыл дверцу, и Изабелла вышла, Элисон – за ней. Море шумело всего в нескольких ярдах от магазинов, и соленый морской воздух совершил чудо: у Элисон прекратилась тошнота. Магазины располагались в старинных особняках, фасады которых выходят на набережную, в самом конце улицы возвышалось новое казино, не столь блистательное, как в Лас-Вегасе, более сдержанное, и оно не диссонировало с другими домами.

Модно одетые женщины прогуливались по мощенным булыжником дорожкам, пили кофе за столиками кафе. Они словно сошли со страниц гламурных журналов.