– Принцесса Изабелла! – Обе, Изабелла и Элисон, повернулись на крик. Вспышка, еще одна.

Толпа, вооруженная фотокамерами, микрофонами и диктофонами, бегом устремилась к лимузину.

– Вы Элисон Уитмен? Невеста принца Максимо Росси?

– Почему такая скоропалительная свадьба?

– Вас не волнует, что вы не столь эффектны, как его первая жена?

– Как он в постели?

Вопросы – град вопросов – посыпались на Элисон со всех сторон, папарацци надвигались, оттесняя их с Изабеллой к дверце лимузина.

– Отойдите! – закричала Элисон, испугавшись, что ее раздавят. Она испугалась за ребенка. Но папарацци было не остановить.

Изабелле удалось открыть дверцу и скрыться внутри, и Элисон проскользнула следом за ней.

– Езжайте! – приказала Изабелла шоферу, стуча по перегородке между передними и задними сиденьями. – Неудивительно, что мне не разрешают ходить по магазинам.

– Это… кошмар. – Элисон откинулась на сиденье. Такого она не ожидала. Не могла предположить, что подобное ждет ее в браке с Максимо. Ей хотелось плакать. Все идет не так, как она себе представляла. Только сейчас до нее дошло, как сильно ей предстоит изменить свою жизнь ради того, чтобы у ее ребенка был отец.

Изабелла погрустнела.

– С Максом и Селеной все было точно так же. Репортеры не отпускали их ни на шаг.

«Это теперь и твоя жизнь», – пронеслось у нее в голове.

Она положила ладонь на живот, чтобы унять дрожь. Ей страшно.

Изабелла быстро набрала номер на сотовом телефоне.

– Макс! – закричала она. – На нас накинулись папарацци. – И бросила на Элисон косой взгляд. – Я хотела пройтись по магазинам. Я не думала…

Элисон слышала приглушенную злую тираду, которую Максимо обрушил на сестру. Изабелла морщилась, пока он орал на нее.

– С Элисон все в порядке. И с ребенком тоже, я уверена. Мы скоро приедем.

Изабелла отключила телефон.

– Я никогда не слышала, чтобы он так разговаривал. Он, должно быть, очень вас любит.

У Элисон сжалось сердце, внутри разлилась жгучая боль, образовалась пустота, которую нужно заполнить. Но чем? Она не знала.

Ложь. Ей кажется, что она уже знает, чем именно заполнить, но боится признаться в этом себе.

Когда они вернулись в замок, Максимо встречал их на лестнице, нервно расхаживая по широкой площадке. Выражение лица предвещало грозу.

– Изабелла, ты повела себя недопустимо, глупо и по-детски, – прорычал он. – Вы обе могли пострадать.

– Я не знала, что так будет! – оправдывалась Изабелла. – Откуда мне знать? Меня никуда не пускают!

Он выдохнул и немного смягчился.

– Из каких изданий были эти репортеры? – спросил он. – Я позабочусь, чтобы те, кто отвечает за это, попали в тюрьму.

Изабелла покачала головой:

– Они не сообщили нам, кто их работодатель.

– Максимо, они просто делали свою работу, – вмешалась Элисон. – Не надо никого отправлять в тюрьму. С нами все в порядке. Было страшно, но они не собирались делать нам ничего плохого.

– Я не потерплю никакой грязной прессы в своей стране, – заявил он. – Если репортер хочет сделать фотографии – пожалуйста. Но нет никакого оправдания тому, чтобы преследовать двух беззащитных женщин. Не важно, собирались они сделать что-нибудь плохое или нет. Но они могли это сделать – мне этого достаточно.

Элисон взяла его за руку, чтобы унять гнев.

– С нами все хорошо. И с ребенком все хорошо.

– Мы уезжаем, – отрезал он. – До тех пор пока не утихнет этот ажиотаж в массмедиа, мы в Туране не останемся. – Он вынул из кармана телефон, набрал номер и отрывисто отдал приказ по-итальянски. Потом повернулся к Элисон: – Мы начнем наш медовый месяц немного раньше.

Перелет на остров Марис был недолгим. Маленький самолет приземлился на травянистом, похожем на мох поле спустя всего десять минут. Остров был не таким гористым, как Туран, пляж белого песка переходил в обширные поля и густые оливковые рощи.

Когда они вышли из самолета, то не увидели никаких поджидавших автомобилей.

Большую часть полета Максимо провел в разговорах по телефону, давая деловые указания, пока он будет находиться на расстоянии от Турана. А Элисон весь полет тряслась от волнения. И возбуждения? Нет. Просто она волновалась от перспективы остаться с ним один на один в уединенном месте.

– Вы ведь пошутили насчет медового месяца? – спросила она.

Он повернулся к ней. Темные глаза прожгли ее насквозь.

– Я обещал, что не буду навязывать себя вам, Элисон, но я не говорил, что не стану обольщать вас.

У нее сердце сначала подпрыгнуло, потом провалилось куда-то вниз, в желудок, а поскольку ее в данный момент не мутило, то она не могла отнести этот кульбит на счет беременности.

– Ну, это не… вы не сможете этого сделать.

Он наклонился к ней, и его губы почти коснулись ее губ.

– Что я вам говорил насчет того, чтобы бросать мне вызов?

– Я… – Она не могла отвести глаз от его рта, не могла не податься к нему… совсем чуть-чуть.

А он внезапно отстранился и пошел вперед, словно ничего такого и не говорил.

– Тут недалеко. Вилла сразу за рощей. – Он указал на небольшую рощицу оливковых деревьев прямо перед ними.

Они прошли сквозь низкий кустарник и оказались в ландшафтном парке с каменными дорожками. Большой круглый фонтан находился в центре двора, а за ним трехэтажная вилла с кремовыми оштукатуренными стенами и крышей с желобчатой черепицей.

– Какое великолепие! – Элисон сразу пришло в голову, что Селена наверняка любила это место. Здесь царит идиллия, здесь нет ни дорог, ни городского шума, лишь простор лазурного неба да акры нетронутой земли. Идеальное место для влюбленной парочки, чтобы провести время, посвященное исключительно друг другу. Говорить, смеяться, гулять, любить…

– Селена никогда здесь не была.

Он опять читает ее мысли.

Элисон резко повернула к нему голову, а он засмеялся:

– То, что вы думаете, написано у вас на лице. Вы выглядите печальной. Хотя я все же не понимаю, почему вас так волнует моя покойная жена.

У Элисон веки защипало от слез.

– Просто… у меня есть все, чего она хотела. Неправильно, что я здесь с вами. И ношу ребенка, которого вы оба хотели. Я – не та женщина, чтобы находиться здесь.

Он взял ее за руку, подвел к каменной скамье и усадил с собой рядом… очень близко, так что она боком ощущала его тепло.

– Cara, я не знаю, что ждало бы нас с Селеной в будущем, если бы она осталась жива. Никто из нас не может этого знать. Но я не думаю об этом ребенке так, будто он мог принадлежать Селене. Это наш с вами ребенок. Ваш и мой.