Руки он держал при себе, не пытаясь меня схватить, но в этом и не было необходимости. Позади стена и закрытая дверь, и отступать мне некуда. Дичь попала в ловушку, и охотник, судя по всему, доволен.

— Если… если ты сделаешь мне больно, я все расскажу отцу и он… он… — его твердые губы скривила злорадная усмешка.

— Думаешь, он обрадуется, узнав, чем по ночам занимается его младшая дочь? Как она прокрадывается в комнаты парней и снимает с них штаны, лапает, а потом это дело фотографирует? Что-то я сомневаюсь.

— Это была шутка, придурок. Мы просто хотели пошутить. Если дашь нам с Машкой уйти, я никому ничего не скажу.

— Ты сейчас не в том положении, чтобы что-то требовать, Василиса. Сначала ты отдашь мне свой телефон, а затем расплатишься за причинённый мне ущерб… своей мелкой задницей, — я громко икнула, выпучив на мерзавца глазища, и не в силах поверить собственным ушам. Чем-чем? — твой отец очень халатно относился к своим обязанностям, я таким добрым не буду и отшлепаю так, что сидеть ты еще долгое время не сможешь.

— Какой, к черту, ущерб? Я тебя даже пальцем не тронула! — Матвей насмешливо приподнял бровь, — ну ладно, тронула, но только один разочек, — кажется бровь приподнялась еще выше, — ну ладно, не один, но это вышло случайно, — из его рта вырвался низкий смешок, — хорошо, не случайно, но боли то я тебе не причиняла!

Псих откровенно издевался надо мной и даже не пытался это скрыть.

Рука стрелой пронеслась вперед. Сжав в ладони плюшевую ткань кигуруми, Матвей рванула меня на себя, заставив впечататься в твердую грудь. Пусть сейчас она излучала тепло, а не ледяной холод, ошеломляющий эффект никуда не делся, поэтому садануть ему коленом между ног я решилась не сразу.

Но решилась! И тут же поплатилась. Эта сволочь издал приглушенный стон, но как-то чересчур быстро оправился. Затем поднял меня в воздух, посадив на свои бедра, и прижал спиной к стене.

Я только ойкнуть успела, как почувствовала на шее его теплое дыхание.

— Как же ты меня бесишь, мелкая язва, — прорычал он сквозь зубы, — но от твоего запаха голову ведет.

Затем натянул одной рукой мои рыжие пряди, заставив откинуть голову и налетел на мои приоткрытые губы, словно цунами, торнадо и снежная лавина в одном лице.

Все мысли и чувства сразу снесло потоком. Я забыла где я, кто держит меня в объятиях, да даже собственное имя. Сейчас было важно только одно, продлить этот момент, утонуть в сумасшедших ощущениях, что дарил его поцелуй. Даже боль от жесткого напора на губах приносила удовольствие, а жалящий язык чувствовал себя у меня во рту полноправным хозяином.

Какая ласка? Ею тут даже не пахло. Матвей был словно дикий варвар, решивший напасть на крепость. Даже не встретив сильного сопротивления, он все равно продолжал крушить, рвать и метать. А я… я сошла с ума, по-другому это не описать.

Запустила ладони в его волосы и потеряв всякую адекватность начала ерзать на его бедрах будто танцовщица на пилоне. Какой стыд!

В оправдание, могу лишь сказать, что за все свои восемнадцать, еще ни разу в жизни подобного не испытывала. Я одновременно горела в огне и мерзла во льду. Парила в небесах и тонула в океане. Этот поцелуй, словно клеймо выжигался на моих губах, и я понимала — избавиться от него будет не просто.

Не знаю, куда бы мы успели зайти, если бы я не услышала собственный стон, что моментом вправил мне мозги. Прикусив до крови его губу, я дождалась, когда его хватка ослабнет и соскочила на пол. Рванув ручку двери, что вела в подсобку, я влетела внутрь, но оступилась на пороге и упала на что-то мягкое.

- Какого черта? — потирая ушибленную пятую точку, я отползла в сторону и, приняв сидячее положение, подняла голову на застывшего в дверном проеме Белорадова.

Нет, смотрел он не на меня, а на то место, куда я приземлилась. Канделябры снаружи освещали его хмурое лицо, что с каждой секундой становилось все мрачнее и мрачнее.

— Василиса, поднимись и иди сюда. Только медленно и по правой стороне, под ноги не смотри, — голос, каким были сказаны эти слова, отдавал сталью. Жесткий приказ, который невозможно было игнорировать. Но я была бы не я, если бы не взбрыкнула.

Демонстративно уставившись в пол, я сначала разглядела лишь неясный силуэт, но вскоре глаза привыкли к темноте. Можно было предположить, что загулявший студент не дошел до своей комнаты и уснул в подсобке, если бы не странная поза и открытые, не живые глаза.

Я застыла на месте, пытаясь убедить себя, что это кошмар. На самом деле я сплю и мне снится страшный сон. Но голос Матвея разбил зыбкую надежду на осколки.

— Иди. Сюда, — прорычал он, резко возвращая меня в реальность.

Громко закричав, я бросилась к двери и запрыгнула на него, словно кошка. Напуганная до истерики, я сцепила руки у него за шеей, и спрятала лицо на плече.

Еще суток не прошло, а я натыкаюсь уже на второй несчастный случай! И несчасный ли? Что за чертово место выбрали для меня Вика с отцом?

— Что вы там делали в такое позднее время? — я ожидала от ректора допрос с пристрастием, но на совсем другую тему: «как вы обнаружили труп?», «ничего не трогали?», «знаете этого парня?». А он с наскоку задал вопрос, к которому я не готовилась. Правда адресовал его Белорадову, так что пусть братец и отдувается.

С того момента, как мы обнаружили спрятанное в подсобке тело, прошло двадцать минут. Матвей не стал ждать с моря погоды, а сразу, не выпуская меня испуганную с рук, отправился не на второй этаж, где располагался кабинет ректора, а дальше по коридору и налево, где, как оказалось, находились комнаты преподавателей. Затем стукнул в одну из дверей, и на хриплый рык Дмитрия Александровича «какого черта?», кратко бросил «дело есть».

Когда нашим глазам предстал одетый в одни пижамные штаны Миронов, я уже стояла на ногах и выглядывала из-за широкой спины Матвея, который задвинул меня назад, приказав не отходить ни на шаг.

Интересно, откуда у него эти диктаторские замашки? Вика хоть и Верховная трибунала, но женщина обходительная, не лишенная такта. Наверное, в папашу демона пошел. Надеюсь, свидеться не придется. Двух таких заносчивых типов вместе, ни один нормальный человек не выдержит.

Матвей быстро поведал Миронову о случившемся, даже имя парня назвал, Степан. Ректор, не потрудившись одеться, прогулялся с нами до подсобки, осморел тело, грустно качнул головой, затем вернулся обратно, и разбудил Изольду, чья комната соседствовала с его собственной. Даже среди ночи эта женщина выглядела так, словно не спала, а сидя на стуле ждала рассвета, чтобы вновь приняться за любимую работу.

Кажется, я начинаю ее бояться!

Дмитрий Александрович потребовал у нее поднять на уши медперсонал и весь преподавательский состав и уже через минуту она бегала от одной двери к другой, оставив нас на время одних.