сторону от меня, эти шарики затем резко сворачивали и уносились ввысь, затухая в беспроглядной ночной тьме.

Секунд десять, может, так продолжалось — и вновь все сменилось тишиной. Но я-то успел заметить источник! Уговаривать меня не пришлось. Все лучше, чем то, что находилось за спиной!

Пулей бросился я к заветному отверстию. Вблизи оно выглядело, как подкоп под ветхий дом, чуть прикрытое только мелким хворостом и всякими лопухами. Отбросив их в сторону, я осторожно поводил руками в непроглядной дыре, все опасаясь чего-то. Позади усиливался шум и шипение — так на сковороде подгорают шкварки. Не дожидаясь, пока подгорят окончательно, я почему-то набрал в легкие побольше воздуха и полез в дыру. Ее основание, на удивление, оказалось хорошо утоптанным и даже выложенным мелким камушком, а стенки — гладкими и вовсе не неприязненными, как мне думалось поначалу. Более того, дыра шла под приятным наклоном вниз — не настолько большим, чтобы катиться, но и не таким маленьким, чтобы замирать на месте.

Одним словом, я прополз метров десять спокойно и уверенно, как обнаружил поворот градусов на тридцать вправо. И тут мне открылось вдали освещенное пространство: какой-то подземный чуланчик или склад, так как повсюду виднелись полки с баночками, кадушки, бочонки, тихонько мерцала лампадка на квадратном столике. Еще несколько усилий и я выполз из норы, хотя ползать на карачках мне приходилось часто в «общем доме». Да, так я тогда подумал, но почему-то не придал этому значения, а сейчас только удивляюсь — что еще за «общий дом»? Впрочем, я встал во весь рост и удивил такое, что все прочие мысли разлетелись далеко от меня. Возле одного из бочонка крутилось нечто, да, именно так, нечто поразительное: на тонких ножках в башмаках с высоко закрученными концами, в коротком заношенном кафтане, чуть горбившийся, покрытый обильно волосами везде, где можно, особенно на руках, с огромной бородой, впрочем, как видно, аккуратно расчесанной, и с еще более густой шевелюрой на голове, закрученной уж совсем невообразимым видом, это нечто бормотало какие-то ругательства себе под толстый, выдающийся нос.

— Да где же я тебя положил? Где же ты прячешься, негодная?

Он бормотал еще целую минуту, а я стоял, как завороженный, разглядывая его. Ростом он приходился мне по пояс, а вздорными ушами, которые выглядывали из волос, он чем-то напоминал предания об эльфах, хотя нисколько не походил ни на одну из тех картинок, что я видел в фильмах. Вдобавок его суетливые движения… в каждом его жесте, в каждом порыве было столько простоты, искренности, сколько не встретишь в самых открытых людях из тех, что я знал, даже самых эмоциональны. Его пальцы сгибались и разгибались, хватались за края бочонков, сжимались, потрясали кулачком; вдобавок он притопывал левой ногой, отчего краешек башмака цеплялся за его же кафтан. Выходило такое вот маленькое крохотное торнадо, пыль клубилась и плясала вокруг него. В конце концов, я не выдержал и прыснул от давно наплывшего смеха, позабыв все опасности и тревоги.

Существо на мгновенье присело, еще больше скрючившись, плавно покрутило головой вбок, стараясь не выдавать никакого шума, краешком рыжего глаза заметило меня и тут же, я так и не успел понять из какого угла, — выхватило красную коническую шляпу с перьями, нахлобучило ее на себя и исчезло. Я протер глаза, отойдя от смеха: точно, исчезло!

— Друг, не пугайся меня, извини, что без приглашения, — смело начал я, не чувствуя испуга, — я не хотел тебя напугать! Да и забрел-то совершенно случайно сюда! Там за мной гнались какие-то мерзкие твари. А я заметил яркие вспышки, что шли, видимо, отсюда. Вот и попал в твое убежище.

— Ты не из этих, не из омраченных? — пропищало существо совершенно другим голосом, чем прежде.

— Не знаю, о ком ты говоришь, но точно нет! — поспешил я убедить его. Да и действительно, кого он имел в виду? — Я ищу свою сестру! Бежал через лес, заблудился. Там так темно!

— Ого! Еще один? — удивилось существо. — Что-то вас стало больно много в последнее время! Хотя многие теряются уже в лесу…

Мне показалось, он странно хихикнул.

— Так ты вполне себе человек, не из родившихся тут? — продолжил голос из ниоткуда.

— Да, да, выходи, не прячься, — ответил я, — а то мне так неловко общаться, не видя собеседника.

— Ну, хорошо, коли так, — согласился он наконец.

Какая-то доля секунды — и за дальней этажеркой, где стоял только цветок на высокой подставке, появился мой незнакомец. Мозг не дал отчета о том, как именно он материализовался из ничего; без всяких объяснений: вот его не было, а вот он есть, словно в пленку вставили инородный кадр. Существо выглядывало из-за широких листьев мне незнакомого комнатного цветка. Его борода выпирала отовсюду. Эдакому крохе с такими отличительными чертами тут и не спрятаться иначе, кроме как полным исчезновением.

— Как это у тебя выходит? — спросил я.

— Ты о чем толкуешь? — в лад мне ответило существо.

— Об исчезновении. Как тебе удается это делать?

— А вот так! — засмеялся незнакомец и нахлобучил вновь на себя шляпу, которую до этого держал в руке. Один миг — и его нет. Другой миг — и он снова тут. И, как и в первый раз, мозг не потрудился мне дать хоть какое-то объяснение. Точно дозволенный баг в программе. «Что за понятия?» — удивился я сам себе.

— Поразительно.

— В нашем мире это очень полезное свойство, — важно заметил мой собеседник, — иначе можно попасть в такое количество неприятностей, что тебе и не снились.

— Но кто ты такой?

— О, — поклонилось существо, — так я же не представился. Как не учтиво с моей стороны. Я — Марэнуж, хранитель этого вот домишки, с вашего позволения. Мог бы он, конечно, быть получше и покрепче, но хозяин отправился в путешествие несколько лет назад, обещался вернуться, так что я жду его.

— Марэнуж, — поклонился я в свою очередь, — рад знакомству. А меня зовут Арт… Арте… Арем? Хм, — я впал в какое-то непонятное замешательство, — Марте, Марти… Ерунда какая-то! Да и нужны ли тут имена? — рассердился я.

— Ничего, это бывает, — улыбнулся Марэнуж и заверил: — Потом вспомнишь!

— А что же ты, ну, или, извини, кто же ты таков? Я не видал еще таких, как ты!

Существо поклонилось еще раз.

— Что же, это простительно. Там, откуда ты явился, о нас незаслуженно забыли. А ведь мы столько для вас делали раньше! Сейчас меньше, конечно, ведь своим неверием вы возвели такие барьеры, через которые так запросто и не пробиться. Да и места