— Нет.

— Чем докажешь?

Эдик прищурил глаза, поставил банку пива на парапет и принялся невозмутимо расстегивать ширинку.

— Ты что? — удивилась Вика.

— Хочу тебе доказать.

Вика наморщила нос:

— Дурак. Я же пошутила. Прекрати немедленно!

— Как скажешь, — пожал плечами Граубергер и застегнул ширинку.

Несколько секунд парни сидели молча. Первым прыснул Стас. Его поддержал Жиров. Эдик тоже залился смехом — тонким, звенящим. Глядя на них, засмеялась и Вика.

— Ох, мальчишки, какие же вы кретины! — смеясь, приговаривала она.

Не смеялся только Виктор. Он отхлебнул пива, подождал, пока все успокоятся, и спросил:

— Как вам Варламова?

— У нее абсолютно нет вкуса, — ответила Вика. — Даже не верится, что когда-то она была актрисой. Не понимаю, как можно довести себя до такого состояния?

— Видимо, были причины, — лениво проговорил Эдик Граубергер и отхлебнул пива.

— Интересно, сколько ей лет? — задумчиво проговорила Вика.

— Тридцать четыре, — ответил Бронников. — Я узнавал.

— Боже, какая старушка. А выглядит еще старше. Интересно, у нее есть бойфренд?

— Думаю, в последний раз она занималась сексом еще в прошлом веке, — заметил Стас Малевич.

Вика нахмурилась:

— Ты злой.

— Беру пример с тебя, — насмешливо парировал Стас.

Эдик Граубергер дернул себя пальцами за бородку и проговорил:

— Вы лучше скажите, какого черта мы все подались в театральный кружок? Он даже не легитимен. Вернется настоящий худрук и погонит нас всех в шею — вместе с Варламовой.

— Не прогонит, — усмехнулся, откинув со лба темную челку, Стас. — Варламова отобьется от него тростью.

— Эта может, — кивнул Бронников. — А палка у нее знатная. Набалдашник из настоящей слоновой кости. Вещь дорогая.

— Интересно, она так всю жизнь хромает или из-за какой-нибудь аварии? — продолжила размышлять Вика.

— Из-за аварии, — ответил Бронников. — Пять лет назад она врезалась на машине в грузовик. Столкновение было лобовым. Сама Варламова выжила, а вот ее шестилетний сынишка врезал дуба.

— Фу, как ты противно выражаешься! — поморщилась Вика. — Разве можно так говорить о погибших детях?

— Дети — будущие взрослые, — назидательно изрек Виктор. — И в этом смысле их уже ничто не спасет.

— Кроме лобового столкновения с грузовиком, — возразил Стас.

Слова его прозвучали как шутка, однако никто не засмеялся. Жиров швырнул окурок в лужицу.

— Она сказала, что если Бога нет, значит, можно людей резать, — проговорил он и взглянул на Бронникова. — Как думаешь, Витек, правда?

— Нет, конечно. Здоровый прагматизм не позволит. Я не трогаю тебя, ты не трогаешь меня. Миром правит равновесие. Как только равновесие нарушается, происходит катастрофа. А катастрофы никому не нужны.

— Кроме террористов, — заметил Жиров.

Виктор холодно усмехнулся.

— Они тоже пытаются сохранить равновесие, только понимают его по-своему. Бросают на чашу весов тела жирных белых ублюдков в надежде на то, что обе чаши весов уравновесятся.

— А как насчет тебя? — поинтересовался, сверкая очками, Эдик. — На что готов ты, чтобы уравновесить эти чаши?

Виктор взглянул на Граубергера и торжественно проговорил:

— Мой друг, я готов надавать подзатыльников любому, кто будет обзывать тебя очкариком!

Шутка вызвала всеобщий смех.

— О, смотрите! — воскликнул вдруг Стас Малевич. — Кажется, к нам пожаловала «королева зла».

К фонтану подошла Настя Горбунова, и разговор при ее появлении стих. Она остановилась, пристально посмотрела в лицо Бронникову, затем перевела взгляд на Жирова.

— Сидите? — спросила хмуро.

— Ты чего? — удивленно спросил Жиров.

— А вы забыли? — ядовитым голосом осведомилась Настя.

— О чем ты? — Жиров повернулся к Малевичу. — Стас, о чем она, а?

— О спиритическом сеансе, — напомнил Стас.

— О спири… Ах ты, черт! — Жиров хлопнул себя ладонью по широкому лбу. — А я и правда забыл!

Настя еще больше нахмурилась. Налетевший порыв ветра разметал ее длинные черные волосы. Казалось удивительным, что не снес с места и саму Настю — маленькую, хрупкую, остроплечую.

Она вновь обвела всех взглядом и спросила высоким, звонким голосом:

— Кто еще забыл?

— Да ладно тебе, Горбунова, — вяло проговорила Вика. — Все помнят про твой идиотский спиритический сеанс.

— Ты придешь?

— Я уже говорила тебе, что не…

— Она придет, — сказал Бронников спокойно.

Вика взглянула на него удивленным взглядом.

— Ты что мной распоряжаешься?

Бронников небрежно дернул плечом.

— Ты слишком любопытна, чтобы не прийти. Кроме того, ты — будущий ученый, а любознательность — главная черта хорошего ученого.

— Спиритический сеанс не имеет к науке никакого отношения, — отчеканила Вика.

— Возможно, — согласился Виктор. — А если все же имеет? Между прочим, твой любимый Менделеев участвовал в спиритических сеансах, а потом подверг их любопытному анализу.

Имя Дмитрия Ивановича Менделеева подействовало на Вику магически. Против такого авторитета она не нашлась что возразить.

— Ладно, — буркнула она наконец, — черт с вами, приду. Жир, дай пива!

Жиров вынул из рюкзака банку пива и протянул Вике. Все это время Настя Горбунова стояла перед ними — тонкой фигуркой на холодном ветру — и мрачно смотрела на Вику. Если бы взглядом можно было убивать, от Вики не осталось бы даже праха.

— Во сколько собираемся? — лениво поинтересовался Эдик Граубергер. Было видно, что он настроен по отношению к предстоящему мероприятию весьма цинично и идет лишь потому, что все идут.

— В два часа ночи, — ответила Настя. — Прошу не опаздывать.

— Нам зайти к тебе? — уточнил, подергивая пальцами русую бородку, Граубергер.

Настя отрицательно покачала головой:

— Нет. Приходите сразу в девятьсот тридцать пятый. Я буду там.

— Блок, между прочим, заперт и опломбирован, — напомнила Вика.

Настя усмехнулась.

— Ничего, я как-нибудь с этим справлюсь. Главное — не наложите в штаны.

Она повернулась и стремительно зашагала к ГЗ. Виктор Бронников посмотрел ей вслед и весело проговорил: