— Ты, наверное, жрать хочешь.

В столовую вошла пожилая женщина, котораянапоминала стукачку, и по всей вероятности, была новой домработницей.

— Это замена, — слова Льва только подтвердилимою догадку.

После обеда Лев уехал, а я пошла в своюкомнату. Встав у окна, я смотрела, как он садится в машину и отъезжает ототеля. Когда машина скрылась из вида, я включила телевизор и тупо уставилась наэкран. Услышав, как шевелится моя девочка, я положила руки на живот, погладилаего своей теплой, немного вспотевшей ладонью и прошептала:

— Здравствуй, моя родная, здравствуй. Тыдолжна простить свою мамочку. Я очень сильно тебя люблю. Ты даже не можешь себепредставить, как же сильно. Я еще никогда в жизни так никого не любила. Лежисмирно и постарайся больно меня не пинать. Я что-нибудь придумаю, и мыобязательно найдем выход из этой жуткой ситуации.

Я ни минуты не сомневалась, что моя доченькаслышит и понимает мои слова. Она затихла, по всей вероятности, заснула. Передглазами предстала мертвая стукачка с огромной, выпяченной грудью, словно вкаждую чашечку безразмерного лифчика было положено по самому настоящему арбузу.Сумма в двадцать тысяч долларов никак не давала покоя и путала все мои мысли.Эти деньги могли бы мне очень помочь, я смогла бы вернуться на родину.

Деньги, проклятые деньги. Без них никуда. Все,буквально все построено на деньгах. Я потерла виски, напряглась, пытаясьвспомнить место, где мы похоронили стукачку. Это оказалось довольно сложно.Словно и не было этой ночи, или она была придуманной, нереальной Кромешнаятемнота, густой лес, какие-то бугры, канавы… И все же… Если сильно постараться,можно и найти. Если постараться… А я старательная! Ох, какая же я старательная.Теперь мне нужно стараться за двоих. За себя и за своего ребенка. Там былаздоровенная ель. Это я хорошо запомнила. Рядом с елью должен быть свежийбугорок, вернее бугор, потому что под бугорком стукачку явно не удалось быупрятать.

Подумав о том, что мне придется выкопать трупи обыскивать его, почувствовала, как учащенно забилось мое сердце, и сделалаглубокий вдох.

— Диночка, девочка моя, — сказала я, сноваположив руки на живот, — слушай меня внимательно. Мы попали в беду. Мы вопасности. Мы должны выдержать новое испытание. Если мы его выдержим,обязательно вернемся на родину. И не просто вернемся, а вернемся с деньгами. Тыдолжна мне помочь и слушаться свою мамочку. А для этого не пинай меня,пожалуйста, в мой животик. Мне придется нести тяжелую лопату, а затем оченьдолго копать. Я, конечно, понимаю, что это доставит тебе неудобства, но отэтого никуда не денешься. Нам обеим придется потерпеть и изрядно помучиться,потому что мы должны выжить. Если станет ясно, что нам отсюда не выбраться имне придется рожать только для того, чтобы отдать тебя этим торговцам детскимиорганами, я сделаю так, что мы умрем вместе.

Пройдя несколько кругов по комнате, я немногоуспокоилась и вышла в коридор. Очутившись на крыльце, я нос к носу столкнуласьс сидевшей на стуле стукачкой и облегченно вздохнула. Прямо за стулом, накрашеной деревянной стене висела лопата, а это означало, что у меня естьнадежда на удачный исход предстоящей операции. Новая стукачка ничем неотличалась от старой. Даже манерой поведения. Сдвинув брови, она тяжелозадышала и махнула рукой в сторону коридора.

— Надо вернуться. Улица нельзя. Нельзя, чтобывидел сосед. Может заявит полиция. Это плохо. Будет ругаться фирма. Естькондиционер. Он свежий воздух. Русская девушка должна дышать комната.

— Извините, — глухо пробормотала я и вернуласьобратно.

Время шло так медленно, словно оно вот-вотсовсем остановится. Когда наконец стемнело, часы показывали всего одиннадцать,я поняла, что еще слишком рано, села на подоконник и принялась ждать.

Двадцать тысяч долларов… Сейчас это цена моегоосвобождения. За это стоит попачкаться. К тому же мне уже нечего терять. Вседавно потеряно. Впереди темнота. Черная, кромешная темнота, смогу ли я пройтичерез нее зависит только от меня самой.

Неожиданно я подумала о том, как все-такиздорово быть маленькой! Здорово, когда тебя любят не за что-то, а за то, что тыесть. Бог мой, как же сейчас мне не хватает маминой любви, ласки и заботы. Мневспомнились Динины слова о том, что они со своим мужем жили бедненько, нодружно. Наверно, так же, как и я со своей мамой, но мы никогда никому незавидовали, всегда довольствовались тем, что есть. Как мне сейчас хотелось,чтобы жизнь моей доченьки сложилась благополучнее.

Мне вспомнился городской парк, в котором япрогуливалась вместе с отцом своего будущего ребенка. Я призналась ему, чтобеременна, и смотрела на него глазами, полными надежды. Идиотка. Господи, какаяже я была идиотка! Наивная, доверчивая дура, поверившая первому встречному. Мойженишок побледнел, жутко разозлился и затряс у меня перед лицом руками. Яоторопела, но все же предложила жить вместе. Услышав отказ, я разразиласьрыданиями и повторяла только один и тот же вопрос: «Господи, у тебя кто-тоесть? Скажи, пожалуйста, кто у тебя есть? Кто она?» — «Не твое дело», — былответ, прозвучавший как страшный приговор, поставивший ж ирную точку в нашихотношениях. Посмотрев на раздраженного молодого человека, я почувствовала, какмной овладело холодное спокойствие. Спокойствие спокойствием, но все же я несмогла удержаться и ударила своего благоверного напоследок. Залепив простошикарную пощечину, я умудрилась сдержать слезы, расплыться в улыбке ипроизнести вполне уверенным голосом: «Я хочу, чтобы ты знал, что это не ты отменя уходишь, а я от тебя ухожу. Это я тебя бросаю, и мне очень хочется, чтобыты это учел. Ты всегда был отменным подлецом, им и останешься». «Ну и катись»,— донеслось мне вслед. И я «покатилась», тихонько всхлипывая, не обращаявнимания на прохожих, тревожно поглядывающих в мою сторону. Это была нашапоследняя встреча. Вскоре он куда-то исчез из поселка. Часы пробили полночь,пора приниматься за дело, я на цыпочках выскользнула в коридор и остановиласьрядом с комнатой, принадлежащей стукачке. Из-за двери раздавался громкийпротяжный храп, который свидетельствовал о том, что женщина заснула крепкимсном. Немного постояв, я направилась к входной двери и отодвинула большующеколду. Ночной прохладный воздух прибавил моментально мне сил. Я сняла состены довольно тяжелую лопату и пошла в направлении леса. У первого же дерева яостановилась и прислонилась к стволу, попыталась отдышаться. Как я буду копать,оставалось только догадываться. Только бы все обошлось, только бы отпереутомления не начались преждевременные схватки. Беременная женщина, котораяне сегодня-завтра должна разродиться, копающая сырую землю, — это что-тофеноменальное, просто из области фантастики.