Новицкий задрожал и облился потом от висков и до пяток. Пение сделалось еще громче, почти осмысленней, Сергею даже почудилось, что он различает слова. Три зловещих посланца небес приблизились.

«Да что вы… – усмехнулся Новицкий, – что вы можете сделать мне? Бог живет не в небесах и не в церкви. Бог живет в каждом из нас. В каждом, кто способен раскрыть ему душу. Подходите же, забирайте. Вы не успели ко мне у Рущука, под Борисовым, на берегу Сунжи. Вы не дождались удара страшного Абдул-бека. Ну, так настигли здесь, обессилевшего, неподвижного. Сейчас я не могу взяться даже за пистолет, а то бы ведь еще посупротивничал с вами…»

Мрачное гудение било его по ушам словно бы мозолистыми ладонями. И почему-то вдруг вспомнились слова Абдул-бека, брошенные из седла: «Ты будешь жить, русский, ты будешь жить долго. И каждый день придется тебе вспоминать, что я сделал тебе, и что сделал мне ты…»

– Ты ошибся, белад, – еле шевельнул он губами. – Я не протянул даже одного года.

И он уже приготовился отдаться посланцам неведомых ему сил, как вдруг страшная мысль потрясла его, почти судорогой прошла по распластанному телу.

– Пока я жив, – думал Новицкий, лихорадочно собирая последние силы и волю, – пока я помню ее; стало быть, жива и Зейнаб. Мы так же вместе, как и последний год, и два предыдущих. Но когда я умру, стало быть, пропадет и она. А там уже мы можем и не встретиться в Вечности…

– Подождите! Эй, вы! – крикнул Новицкий, внезапно ощутив, как голос поднимается из груди. – Я еще не хочу! Я еще буду жить! Я не сдамся! Я буду драться! Так запросто вам меня не забрать!..

Темные фигуры смешались и отступили. Гудение, переполнявшее церковь, вдруг ослабело.

– Прочь! – заревел Новицкий, еще задыхаясь, но уже счастливый, что вновь начала наполнять его жизнь.

Он смотрел, как тени отодвигаются, тают, растворяясь во тьме. А когда они вовсе исчезли, он уронил голову, опустил веки и – не обеспамятел, но заснул…

Утром Темир пришел в развалины старой церкви и еще от входа увидел, что Новицкий уже не спит, ждет его, полусидя, опираясь на камни столба. Когда горец приблизился, Сергей молча протянул ему руку. Темир так же без слов сжал узкую ладонь старшего друга и осторожно потащил на себя.

Медленно, аккуратно Новицкий поднялся и с поддержкой Темира выбрался из-под сводов полуразрушенного здания. Солнце ударило его в глаза, затылок, виски, как уличный кулачный боец. Сергей зашатался и упал бы, если бы не Темир. Юноша мощными руками бережно держал его, обняв за плечи и пояс, помог устоять, спуститься к ручью. Сотню шагов до берега они прошли с тремя остановками. На краю травянистого покатого спуска Сергей сбросил остатки истлевшей одежды и, сидя, скатился в воду. Вытянулся и лег на отмели, позволяя несильному течению омывать себя, унося нечистоты болезни.

Лучи солнца пробивались сквозь верхушки деревьев, сквозь ветки кустов, наклонившихся с берега, серебрили воду и уже не били, но осторожно согревали слабое тело Новицкого. За селением, он знал это точно, опять начнется степь, выжженная жарой, с желтыми холмами, разбегающимися ровными грядами вдаль на все четыре стороны света. Узкая дорога, почти тропа, убитая до твердости камня сотнями тысяч простучавших по ней копыт, тянется среди поникшей пожухлой травы. Ведет караваны на север, в обход горы Алагез, к тесным ущельям хребта Безобдал. Там путников ожидает прохлада, которую на равнине не могут дать узкие и редкие полоски растений, вытянувшиеся по берегам речушек. Но там же в предгорьях хребта будет ожидать их засада. Это Новицкий понимал уже точно. Достаточно было одного предупреждения Ричарда Кемпбелла, предостережения, которому не слишком-то поверил посол.

Князь Александр Сергеевич Меншиков выслушал тогда Новицкого в Тебризе, но потом отвел неприятные вести одним резким движением кисти. «Ловушка! В западню угодили вы, милейший Сергей Александрович! – объяснил он настоящее положение дел секретарю посольства. – Поймали вас на крючок британцы и надеются на ту же приманку выудить рыбу более крупную. Англичане всегда рады подгадить нам, где только возможно. Более полумиллиона рублей золотом заплатили Фетх-Али-шаху. Обещали помогать и дальше, но – только в случае войны с Российской империей. Спят и видят счастливые сны; даже причмокивают от наслаждения, видя, как мы с персами уперлись друг в друга лбами. И любой неверный шаг наш Аббас-Мирза расценит как вызов, как casus belli».

Новицкий тогда ответил, что англичане, уже не Ост-Индская компания, но агенты правительства прислали наследнику более двух сотен ящиков с оружием. А ружья, когда их становится чересчур много в одном месте, вдруг начинают стрелять, словно бы сами. Князь отмахнулся и от этого известия.

– Гадит нам англичанка, – произнес он отчетливо и врастяжку, глядя на Новицкого в упор, почти не мигая, и вдруг подпустил в томную французскую речь простонародное русское словцо. – За-т нам пути и на морях и на суше. А вы, милейший, еще и помогаете субстанцию сию развивать еще дальше. Подложили вам англичане агента, решили направить по совершенно по ложному следу. И добро бы еще красотку гаремную, а то ведь мужчину усатого. Впрочем – Восток, Восток, все здесь гниет – и дома, и деревья, и люди…

Последние слова он произнес, неприятно осклабившись. Новицкий вскочил, сухо и коротко спросил разрешения быть свободным и выскочил за дверь. В своей комнате отвел душу, метавшись от стенки к стенке и едва не разрубив кинжалом оконную раму. Чтобы вызвать князя к барьеру, он не смел и подумать. Меншиков, хотя был старше его всего лишь на год, далеко ускакал вверх по служебной лестнице. Все знали отзыв покойного государя, объявившего однажды в сердцах, что душа генерал-адъютанта Меншикова «черный сапог». Но также все, и Новицкий, наслышаны были о личной храбрости князя и о его честности, работоспособности и – необычайном остроумии, просто неудержимом.

Новицкий, несмотря на гнев, понимал, что сомнения посла имеют свои резоны. Он же не мог объяснить князю, какие воспоминания связывают его с Ричардом, какое ощущение братства охватывает его при редких встречах с этим сухощавым, сильным, отчаянным британцем, кажется, постоянно готовым и ударить, и улыбнуться. Ощущение братства, что стоит выше нации, выше государства, товарищество людей одной крови, одного направления мысли, единого духа. Тайный орден, объединяющий игроков, страстных любителей жестокой игры без правил, игры, в которую играют на огромном пространстве незаметные люди, повинуясь присяге, приказу, но сообразуясь, насколько это возможно, с ощущением равенства всех причастных к подобной Большой игре…

Сейчас, нежась в ручье под рассеянными лучами утреннего солнца, Новицкий вспоминал пройденные версты и обдумывал дальнейшую дорогу до Караклиса. Он был убежден, что Ричард ему не солгал. Кемпбелл в самом деле предложил в Диване Аббас-Мирзы выпустить русское посольство из Тебриза и – положиться на волю Аллаха. Захочет он пропустить русских беспрепятственно – хорошо. А нашлет на них банду разбойников из тех, что постоянно караулят проезжих на караванных путях, стало быть, такова их судьба, кисмет, как говорят в здешних местах.