Очень хотел стать сильным и Толстяковкин. Это очень особенный муравей-муравьишка. Потому что он единственный толстый муравьишка и похож на шарик! Он еле-еле доставал до земли своими лапками. Ему легче было бы катиться, а не топать. Но он хотел стать сильным. Он проспал на камне вечного тепла больше всех дней и ночей. А пока он спал, по нему пытались потопать, побегать и даже попрыгать. Короче, побаловаться и помешать поспать. Но помешать ему поспать никому не удалось. А побегать и попрыгать удавалось всё меньше и меньше, потому что Толстяковкин уменьшался в размерах всё больше и больше. И в конце концов, ещё не проснувшись, он перестал быть, как не все, то есть стал таким как все – он совсем похудел. А когда проснулся, то сначала худобе обрадовался, а потом, поняв, что не стал сильнее, опечалился.

Старички тоже освобождались от болезней, но один из них один из самых старых и еле хромающий, которого пропустила вся длинная вереница очереди, через ночь превратился в молодого муравья. И тогда ещё больше стала очередь. Все хотели обрести молодость, но редко-редко кто из них обретал её помимо здоровья.

Так проспать на камне ночь (нужно было обязательно уснуть и чтобы спали непременно все) тянулись больные и не больные, покалеченные, младые и старые.

Но тут этот чудотворный камень ещё одно явил чудо. Вместе со своим животворящим теплом из него полилось свечение! Сначала еле заметное, а потом возросшее до умиротворяющего мерцания тлеющих углей. И цвета то мерцание было тёмно-красным, и менялось на тёмно-синее и тёмно-жёлтое.

– Это мерцают наши маленькие души! – заговорили муравьи.

– Да – это свет наших душ!

– Каждый из нас оставляет во сне частичку своей души в благодарность за его живые лучи!

– А почему мерцание принимает разные цвета!

– Наверно, это цвета наших душ!

– Да, наверно, желтые – это теплые души!

– Да, а синие – это светлые!

– А красные?

– А красные – это души горячие!

– А откуда вы знаете?

– Знаем!

– Знаем!

– Смотрите, камень быстро-быстро замерцал красным!

– О, а теперь синим!

– А теперь жёлтым!

– Это камень соглашается!

– С нами!

– Камень подтверждает наши догадки!

– А наши догадки нам подсказали наши души!

– Как чудесно!

– Какая красота!

– Как нам повезло, что у нас есть такой камень!

– И что у нас есть тот, который его сюда принёс!

А были муравьи, которые начали украшать наружные и внутренние стены Домика Слабачка. Они раскрашивали домик приклеивая разноцветный песок. А ещё они обвешивали его муравьиными цветами – это цветы, которые меньше самих муравьёв.

Песочные краски ложились красными, белыми, синими, желтыми, черными и другими полосками. А поверх них был нарисован один большой муравей. Из-за чего чуть позже этот домик Слабачка прозвали Домом Муравья.

А были муравьи, которые приходили полюбоваться на Домик Слабачка снаружи и изнутри, как на музей, на то, как его украсили украшающие муравьи, и на многоцветное мерцание камня вечного тепла.

Но, когда проходил слух о том, что Слабачок возвращается, из домика и от домика уходили все.

Проба на прочность

На следующий день весь муравьишкин рой снова кипел от обсуждений достижений Слабачка, их товарища нового.

Но некоторые, не имея возможности соревноваться лапками, соревновались языками.

– А этот Слабачок – слабачок. Ему же недаром такое имя подарили.

– Но он же смог поднять и нести.

– Это… не он! – прыжок с неуверенного тона на уверенный.

– А кто же?

– А это у него фокус какой-то.

– Точно, камни не настоящие!

– Надо проверить!

– Вот-вот, правильно говорят: фокус!

– Бежим смотреть!

– Бежим!

– Растолкаем!

– Разрушим!

И целая толпа муравьишек бросилась к домику Слабачка, который ещё спал. Прибежав, они сразу с кулачками бросились на дом и стали в него врезаться. Но домик даже не шелохнулся. А вот кулачки и головки муравьишек поранились. Попытались потолкаться с камнями, передвинуть домик, но ничего даже не шелохнулось.

Из домика вышел заспанный Слабачок.

– Что вы тут делаете? Вам сказали сломать мой домик?

Все потупились.

– Сломаешь его домик, как же! – проворчал кто-то из задних рядов.

– А подумаешь, камни он гигантские тягает! – закричал во всё горло Привирайкин. – А вот я знаю, что там, в облаках, можно увидеть всё, чего нету ни там наверху и ни тут внизу, или есть тут внизу, но там, где нас нет, и куда мы никак и никогда не сможем попасть.

– Вот! – поддакнули, радуясь, что хоть кто-то смог хоть что-то сказать, как бы оправдывая при этом налёт на домик-храм Слабачка.

– И что? – спросили из толпы.

– Как что? Нашему гиганту точно такого домика до облаков не построить! – прокричал Привирайкин.

Тут вся толпа загоготала.

– Ну, Привирайкин, ты и фантазёр! – смеялась толпа.

– Это он из зависти, ха-ха-ха!

– Точно, ха-ха-ха! Из зависти.

– Что построить – ему камешка не поднять!

– Он на дерево залезть боится!

– Точно! То-то я смотрю, все стволы обходит.

– И все тростинки!

– Зато я, вот возьму да и допрыгну до неба! Вот так! – крикнул Хвастунишкин и прыгнул вверх с кончика травинки. И конечно, до неба не долетел, а, наоборот, полетел вниз и плюхнулся в лужицу. Брызги полетели во все стороны и многих обрызгали. И все, вместе с обрызганными загоготали.

Столбики и мостики. (Фигуры из муравьишек)

– А что нам стоит из самих себя дом соорудить?

– Точно, вон нас сколько!

– До самого неба нас всех в аккурат и хватит!

– Точно, Носилкин, держись! – крикнул Прыгалкин и прыгнул Носилкину на спинку.

– У, ха-ха! – на спинку Прыгалкина встал следующий, а на того другой резвый и хохочащий муравьишка и на этого хохочащего взопрыгнул очередной, а там и на того налезли и на очередного за ним. И друг на дружку так и налезали и – живую башенку возвышали.

Муравьишки вставали один на другого до тех пор, пока у Носилкина не подкосились лапки и весь столбик полетел вниз с криками и гиканьями. Но первая неудача достать до неба только раззадорила муравьишек.