Тайком я кинула чувственный взгляд на корнета Якушева. Тот вспыхнул. Корнет Алексин уговаривал меня пойти с ними отужинать, но я ответила отказом.

– А вот от бокала шампанского я бы не отказалась, – улыбаясь, добавила я.

Корнет Алексин, ни слова не говоря, выскочил в коридор заказать бутылку. Мы остались вдвоем с корнетом Якушевым. Он не сводил с меня глаз. Я сидела опустив глаза, моя грудь бурно вздымалась. Тянуть дальше было нельзя, в любой момент мог вернуться корнет Алексин. Я встала и сделала два шага в сторону Якушева. Он тоже сделал шаг, и я оказалась в его объятьях. Он кинулся меня целовать, я не отталкивала, наоборот, запрокинула голову и приоткрыла рот. Через пару минут дверь открылась, и в гримерную влетел корнет Алексин. Я принялась целомудренно отбиваться, волосы у меня растрепались, а платье расстегнулось. Конечно же, расстегнутое платье было подстроено.

Корнет Алексин был в бешенстве, он вскричал напыщенным тоном:

– Вы низкий человек, корнет Якушев! Такое оскорбление можно смыть лишь кровью!

– Я к вашим услугам! – с достоинством ответил корнет Якушев.

– Выбирайте оружие, корнет Якушев!

– Предоставляю это право вам.

– Хорошо. Я буду иметь честь прислать к вам моих секундантов, – подписывая свой смертный приговор, сказал корнет Алексин. – Стреляемся завтра утром! Никаких объяснений, я не собираюсь кончать это дело полюбовно! Честь имею!

– Честь имею!

В виду тяжести оскорбления условия дуэли были достаточно жесткими, не оставляя шанса уцелеть обоим противникам. По условиям они становились на расстоянии двадцати шагов друг от друга, барьер составлял десять шагов.

В тот день звезды сложились не в пользу корнета Алексина. По жребию ему достался второй выстрел. Первым выстрелом корнет Якушев ранил его. Пуля попала в живот, корнет Алексин в страшных мучениях провел всю ночь и на следующий день умер от внутреннего кровоизлияния. Утром я прочла в газете:

«…Состоялся поединок между корнетом Якушевым и корнетом Алексиным. Поединок проходил в шесть часов утра, в результате которого корнет Алексин был смертельно ранен корнетом Якушевым. Вследствие этого секунданты корнета Алексина предложили считать поединок оконченным. Корнет Алексин на следующий день умер от внутреннего кровоизлияния…»

Короткая заметка в газете, и это все, что осталось от корнета Алексина. Он смыл кровью то зло, что причинил мне».

Между строчек другими чернилами было дописано.

«Тогда я еще не знала, что своей смертью корнет Алексин открыл череду смертей, что будет преследовать меня до конца жизни…»

Видимо, Матильда перечитывала иногда свой дневник и делала пометки.

«Этой дуэлью я доказала барону свою верность. Мы отпраздновала это событие и выпили много шампанского. Всю ночь я дарила барону изысканные ласки. Я превзошла саму себя! Вскоре барон Штицберг купил мне виллу «Магнолия»…»

Между страниц лежал засохший цветок. Анна осторожно взяла в руки, так как он рассыпался от прикосновений, и посмотрела на свет. По форме это была орхидея. Цвет трудно определить, так как цветок высох и пожелтел. Но, зная Матильду, можно без сомнения утверждать: это та самая черная орхидея, что корнет Алексин подарил ей перед смертью. Анна аккуратно вложила цветок между страниц дневника и задумалась.

«Получается, что корнет Алексин – это мой прадед, которого приговорила прабабка. Ничего у меня семейка! Кто-нибудь смог бы похвастаться такими родственниками?»

Анна подошла к трельяжу и стала рассматривать фотографии, потом перешла к камину, но и тут не было того, что ей нужно. Она открыла альбом и тщательно просматривала каждую фотографию, где присутствовал мужчина. Неожиданно она нашла фотографию корнета Алексина в альбоме. Молодой мужчина в военной форме стоял один. На обороте было подписано: «Любимой Матильде от корнета Алексина…»

Значит, фото было подарено в их последнюю встречу.

Анна вгляделась в фотографию, на которой блеклое изображение едва проглядывало: пышные усы, глуповато-надменное выражение лица. Если убрать усы, то он здорово похож на сестру Верку. Анне стало смешно.

Она закрыла альбом и задумалась: интересно, какие ласки могла дарить Матильда, чтобы получить такой особняк?

Анна писала до полуночи, делая редкие перерывы, чтобы сбегать на кухню, и снова возвращалась к работе. Глаза уже слипались, как вдруг сзади послышался шорох. Она замерла, прислушиваясь. Так скрипят дверные створки, когда кто-то открывает-закрывает их. Кто бы это мог делать? В темной комнате, освещенной лишь монитором ноутбука, она никого не увидела.

Анна вспомнила разговор с Ритой и нажала на видеозапись. Не шевелясь, она сидела и ждала. Шорох и скрипы продолжались, но как ни вглядывалась девушка, она ничего не смогла увидеть на изображении. Может, это ей только кажется? Может, эти необычные звуки издает старый дом?

Бокал с вином был пуст. Анна встала, чтобы подойти к столику. Ей нужно еще выпить, чтобы унять головную боль, что мучает ее второй час.

Она налила себе вина и присела на кровать. Глаза слипались. Анна закрыла ноги пледом и запила таблетки вином. Взяла в руки дневник, но читать уже не могла. Так и уснула с дневником в руках.

Она не выключила ноутбук, и он записывал все, что происходило в эту ночь…

* * *

Утром Анна проснулась от того, что луч солнца светил ей в лицо. Она с трудом разлепила ресницы и, потягиваясь, посмотрела на часы. Уже одиннадцать.

Накинув рубашку, Анна открыла окно. Запахи моря тут же наполнили комнату. Еще утро, но уже очень жарко – на небе ни облачка, листва на деревьях даже не шелохнется. Анна застелила постель и надела сарафан на тоненьких бретельках.

Девушка подошла к столу и увидела, что ноутбук почти всю ночь записывал. Нужно будет позже просмотреть, может, что и вошло в кадр. Взяв ноутбук и дневник с собой, она спустилась вниз.

Кухня была залита солнцем. Анна открыла окно, впустив внутрь свежий соленый воздух и шум прибоя, быстро приготовила кофе и залила хлопья молоком. Даже не успев допить кофе, она уже открыла дневник.

«По своему укладу вилла «Магнолия» была поставлена на аристократическую ногу: венецианские зеркала в золоченных рамах, лестница красного дерева, мебель в стиле ампир. По дубовому паркету бесшумно скользила вышколенная прислуга…

Окунувшись в роскошь, которая мне и не снилась, я стала самой желанной и шикарной женщиной. Я задавала тон в городе, мне подражали даже знатные дамы…

Вскоре, насытившись роскошью и поклонением, я стала мечтать о свободе. Меня часто трясло, когда приходилось покоряться барону Штицбергу. Я чувствовала себя связанной по рукам и ногам, но что делать, если так нравится сорить чужими деньгами?