Елена и Мередит беспомощно переглянулись. А дневное солнцекак раз скрылось за облачком.

26 сентября

Мой милый дневник!

Сожалею, что прошло столько времени, и я даже не могу толкомобъяснить, почему так долго не писала, скорее всего, о том, что происходит, ябоюсь говорить даже с тобой.

Во-первых, случилось несчастье. В тот день, когда мы с Боннии Мередит были на кладбище, там напали на одного бездомного старика и чуть егоне убили. Полиция пока не нашла человека, который это сделал. Люди думают, чтостарик просто спятил, поскольку очнувшись, он тут же стал бредить о каких-то«глазах во тьме», качающихся дубах и других странностях. Но я помню, что в тотвечер случилось с нами, и не перестаю задаваться вопросами, и это меня пугает.

Какое-то время люди были напуганы, и всем детям было строгоприказано после наступления темноты либо оставаться дома, либо выходитьгруппами. Но теперь прошло уже три недели, никаких новых нападений неследовало, и общее возбуждение понемногу утихает. Тетя Джудит говорит, что всеэто, должно быть, дело рук какого-то бродяги. Отец Тайлера Смоллвуда дажепредположил, что старик и сам мог это сделать, – хотя мне очень хотелось быпосмотреть на человека, который умудрился перегрызть себе горло.

В целом я была занята осуществлением плана, пока все идетдовольно неплохо. Я получила несколько писем и букет красных роз от Жан-Клода(очень удачно, что дядя Мередит – флорист). Все, похоже, забыли, что я вообщеинтересовалась Стефаном. Так что мое общественное положение вполне устойчиво.Даже Кэролайн мне не доставляла мне никаких проблем.

Если честно, то я даже не знаю, что Кэролайн делала все этовремя, и мне наплевать. Я больше ни разу не видела ее за ланчем или послеуроков, Кажется, она окончательно откололась от своей старой компании.

Теперь меня заботит только одно. Стефан.

Даже Бонни и Мередит не понимают, как он для меня важен. Ябоюсь им рассказывать: боюсь, они подумают, что я спятила. В школе я ношу маскуполного спокойствия и самоконтроля. Но внутри… внутри с каждым днем становитьсявсе хуже.

Тетя Джудит начала за меня тревожиться. Она говорит, что впоследнее время недостаточно хорошо питаюсь, и она права. Я никак не могусконцентрироваться на занятиях или даже на каких-то приятных хлопотах вродеорганизации дома с привидениями к Хэллоуину, вообще я не могу сосредоточитьсяни на чем, кроме Стефана. И даже не понимаю почему.

После того ужасного дня он ни разу со мной не заговорил. Ноя расскажу тебе кое-что очень странное и интересное. На прошлой недели, науроке истории, я подняла взгляд и вдруг обнаружила, что он на меня смотрит. Мысидим совсем недалеко друг от друга, и он развернулся боком, чтобы внимательнона меня посмотреть, на мгновение я почти испугалась, и сердце ужаснозаколотилось, Какое-то время мы просто смотрели друг на друга, а потом он отвернулсяс тех пор такое случалось еще дважды. Каждый раз, прежде чем поднять глаза, ячувствовала на себе его взгляд. Это совершенно точно не моя выдумка.

Стефан не похож ни на одного из моих знакомых мальчиков.

Он кажется таким, отстраненным, таким одиноким. Пусть дажеон сам это для себя выбрал. Стефан здорово проявил себя в футбольной команде.Но он не водит компании ни с кем из парней, кроме, разве что Мэтта.Разговаривает он только с Мэттом. Ни с кем из девчонок он, насколько я знаю, необщается, так что надо думать, слух про агента по борьбе с наркотиками оказалсякак нельзя кстати. Ведь скорее он всех избегает, чем наоборот. Стефан куда-тоисчезает на переменах и после футбольной тренировки, и я ни разу не видела егов столовой, в свою комнату в пансионате он никогда ни кого не приглашает. И вкафетерий никогда не приходит.

Так как же мне найти то место, где он точно от меня несбежит? Вот, в чем настоящая загвоздка с планом Б.

Бонни насмехается, говоря: «Почему бы тебе не застрять с нимгде-нибудь в грозу, чтобы вам пришлось согревать друг друга своими телами?»Мередит предлагает, чтобы на улице перед пансионатом как-нибудь сломалась моямашина, все подобные идеи совершенно нереальны, и я просто с ума схожу, пытаясьпридумать что-то получше.

С каждым днем мне становится все хуже и хуже. Я чувствуюсебя подобно часам, которые кто-то все сильнее и сильнее заводит. Если я совсемскоро не придумаю, что мне делать, я просто…

Я хотела написать «умру».

Решение пришло к Елене легко и неожиданно.

Ей было очень совестно перед Мэттом: она понимала, что слухпро Жан-Клода заставляет его страдать. Мэтт почти не разговаривал с Еленой содня разглашения этой «тайны», обычно приветствуя ее быстрым кивком. А когда онаоднажды наткнулась на него в пустом коридоре у входа в кабинет литературы, онтак и не поднял глаз.

– Мэтт… – начала Елена.

Она хотела сказать ему, что все это неправда, что онаникогда бы не стала встречаться с другим парнем без предварительного разговорас ним. Еще Елена хотела сказать, что она вовсе не собиралась причинять емуболь, что она теперь ужасно себя чувствует. Но не знала с чего начать.

– Извини! – наконец выпалила Елена и повернулась, чтобывойти в класс.

– Елена, – произнес Мэтт, и она опять повернулась к нему.

Теперь он, по крайней мере, на нее смотрел. Взгляд парнямедленно скользил по ее прекрасным волосам. Он покачал головой, словно внедоумении, и, наконец, поинтересовался:

– У тебя с тем французским парнем все серьезно?

– Нет, – немедленно и без колебаний ответила Елена, – Я егопридумала, – призналась она. – Просто чтобы показать всем, что мне нет никакогодела до… – Тут она осеклась.

– До Стефана. Я понял. – Мэтт кивнул. Елене показалось, чтовзгляд его стал жестче, но в голосе прозвучало сочувствие. – Послушай, Елена,это было чертовски скверно с его стороны. Но я не думаю, что там присутствовалочто-то личное. Он так со всеми…

– Кроме тебя.

– Нет. Порой Стефан со мной разговаривает, но никогда оличном. Он никогда не упоминает о своей семье или о каких-то внешкольныхзанятиях. Такое ощущение, будто… будто вокруг него есть стена, сквозь которуюмне не пробиться. Не думаю, что он вообще кого-то за эту стену пропустит. И этоочень плохо, потому что, как мне кажется, за этой стеной он очень несчастен.