От этих мыслей Тим так разволновался, что чуть не выронил листок из рук. Это же насколько надо было быть равнодушным до дел семейных, чтобы даже о смерти дяди узнать из газет? Вовремя спохватившись, снова свернул газету и, только спрятав от глаз подальше, успокоился. Покосился на часы и чуть не захлебнулся от радости: минуты, проведённые за перечитыванием некролога, сложились в полчаса, а, значит, Ева должна вот-вот вернуться.

Он угадал – стоило вспомнить о горничной, как по вестибюлю затопали башмаками, и спустя мгновенье в дверях показалась уже знакомая девчушка. Волнения на её лице было не меньше прежнего, но стеснение почти улетучилось. Видимо, привыкла к поцелуям.

– Ну? – нетерпеливо спросил Тим, даже не дав девчонке отдышаться.

– Узнала, сэр, – выдохнула та и помахала рукой у лица, чтобы остудиться.

– Рассказывай. 

– Хизер, сэр, уколола себе палец штопальной иглой, поэтому говорить много не смогла, но я...

– Да хватит уже про Хизер! – не вытерпел и рявкнул Тим, но, увидев, как тут же сжалась Ева, уже мягким тоном повторил: – Уверен, у тебя дел невпроворот, а ты тратишь время на какую-то Хизер. Рассказывай, что удалось выяснить о хозяйке.

– Да, сэр. Как я говорила, леди Малеста всё больше сидит дома. Когда я только переехала в Девонсайд, то списала её домоседство на лень. Знаете, лень так присуща благородным дамам. Им некуда спешить, им всё подадут, стоит только звякнуть в колокольчик.

– Тебе бы не пыль с тумбочек смахивать, а пьесы писать, – сквозь зубы и так, чтобы Ева не услышала, процедил Тим, а вслух произнёс: – Да-да, но чем-то же она занимается, когда сидит дома.

– Не перебивайте, – услышал он неожиданное. – Хизер мне сказала, что домоседство это никак с ленью леди Малесты не связано, а больше с её здоровьем.

– А что с ним не так? – прищурившись, спросил Андервуд.

– Вот этого никто точно не знает, сэр, но Хизер говорила, что года два назад леди Малеста начала жаловаться на жуткую мигрень. Даже в обморок падала несколько раз. Её показывали многим врачам, и каждый выписал своё лекарство. Когда все пузырьки выкупили, они даже в аптекарский ящичек не поместились.

– И что же, она пичкает себя каждый день десятком микстур?

– Нет. Хизер сказала, что леди Малеста в итоге остановилась всего на одной. Кто именно её прописал, Хизер не помнит, но, видимо, очень грамотный врач, раз обмороки стали случаться реже.

– А они всё ещё случаются?

– Да, сэр. Хизер говорит: намного реже. Собственно, это и есть та причина, по которой наша хозяйка предпочитает не ездить никуда дальше, чем «Золотые буки».

– Это всё, конечно, занимательно, дорогая Ева, но это совсем не то, за чем я тебя посылал.

– Так у меня есть ещё кое-что.

Тим скрестил руки на груди.

– Слушаю.

– Из-за причин со здоровьем леди Малеста стала больше проводить времени за книгами. Правда, что именно она читает, мне не понять. Я не сильна в этом умении. – Ева потупила взгляд.

«Зато в выпрашивании поцелуев сильна», – хмыкнул про себя Тим.

– А есть что-то более значимое, чем книги? Любая образованная дама их читает.

– Ещё она любит читать письма и отвечать на них.

– Письма? Какие письма? От кого? Кому?

– Вот этого я не знаю, сэр. Вам лучше спросить у Джонатана. В почтовые дни их набирается целая стопка! Леди Малеста может просидеть за ними до позднего вечера и всё читает и читает, пишет и пишет... Хизер говорила, это может быть как-то связано с благотворительностью, которой хозяйка раньше активно занималась, а сейчас по причине здоровья забросила.

– Очередные подачки бездомным и малоимущим? Помню, моя мать тоже этим баловалась. Сплошная потеря времени. Что ещё тебе удалось узнать?

– Больше ничего, сэр, ведь Хизер в этот момент уколола палец, а вам про это неинтересно слушать.

И это было всё? Кучка слов о письмах сострадания и лекарствах от скуки? И надо было столько часов терять, ожидая эту глупую девицу? Ясно же было с первого раза, что ничего толкового она не принесёт. И Тим тяжело вздохнул.

– Что не так, сэр? – ласково поинтересовалась Ева и сделала несколько шажков в направлении Андервуда. – Что-то не понятно? Если вы что-то не поняли, давайтесь я ещё раз к Хизер сбегаю.

– Стой! – Тим вытянул руку вперёд, как будто хотел схватить девушку за передник и не дать ей удрать. – Хватит на сегодня.

– Так вы всё поняли, – с облегчением выдала Ева.

– Сегодня я понял лишь одно: я слишком долго не был дома... Ладно, ступай. Если узнаешь от Хизер ещё что-то, сразу сообщи. Да и просто, если что понадобится, заглядывай. Помни, Ева, ты мне как сестра, а своих сестёр я никому не позволю обидеть и всегда защищу. Клянусь!

– Ох, сэр, – мечтательно проворковала Ева и сложила губки бантиком.

Тим понял намёк. Твёрдо будучи уверенным, что это в последний раз, подался вперёд, взял девушку за руку, потянул к себе, коснулся губами её губ и вскоре ощутил на своих сладковатый ягодный привкус. Хитрющая девчонка половину отведённого ей времени провела за прихорашиваниями и раздумьями, каким соком промочить губы: из земляники или из жимолости.

– Прошу нас простить.

Внезапно сказанное резануло слух сильнее, чем если бы выстрелило снятое со стены ружьё. Ева тут же отпрыгнула от Андервуда и лицом стала белее мела. Отвернулась в сторону окна и затеребила в руках передник. Сам Тим неторопливо встал, одёрнул на себе пиджак, пригладил волосы и наконец повернулся к дверям, в которых должна была стоять та самая, кого вдруг угораздило пройти мимо, из любопытства заглянуть в комнату и не удержаться с извинениями не к месту. Увиденное обдало Тима ледяной волной: мачеха стояла в дверях не одна. Рядом с ней топтался дворецкий Джонатан. Усач был настолько потрясён увиденным, что достал из нагрудного кармана жилета монокль и вставил его в глаз. 

– Прошу простить, – повторила Малеста. – Мы с Джонатаном лишь хотели разобрать старые газеты и не собирались вам мешать. Идёмте, Джонатан.

Как и в прошлый день, вместо триумфальной ухмылки на лице Тима царила растерянность.

– Постойте! – вырвалось у него. – Это совсем не то, что вы подумали.

Малеста вопросительно посмотрела на пасынка.

– Вы не можете знать, что я подумала.

– Вы подумали, а как же Лиззи, разве я не прав?

Теперь пришла очередь Малесты растеряться. Из четверых собравшихся эти двое прекрасно понимали друг друга без слов, и лишь дворецкий и горничная стояли с непонимающим видом и глупо хлопали ресницами.

– Полагаю, этот случай заставит вас задуматься об искренности ваших чувств, – холодным тоном ответила мачеха.

– Так я ведь говорю, вы всё не так поняли. Ева... – Тим обхватил девчонку за талию, притянул к себе и чмокнул в щёчку. – Ева мне как сестра. Мне все слуги в этом доме как родные! Многих я знал ещё ребёнком, других узнал только сейчас, но каждый из них мне дорог! И я намерен сегодня всех-всех осчастливить не только монетами и купюрами в знак их верной службы, но и исключительно братскими поцелуями!