Женщина кивнула, осторожно, чтобы не наследить, обошла дорогой ковёр, сняла плащ, присела на краешек кресла и вытянула руки вперёд, к огню. Разгорающееся пламя на секунду выхватило её лицо из темноты, и Тим поёжился. Только сейчас он заметил, что незнакомка была не столь и молода, как ему показалось изначально: при всей своей худобе лицо, однако, было испещрено морщинами, в волосах мелькала седина, и кожа на руках и шее была дряблой. Под плащом у незнакомки оказалось мышиного цвета платье, без воротничка и манжет, и перекинутая через плечо тряпичная сумка, сшитая крайне криво и неаккуратно.

– Так я вас слушаю, – выдавил из себя Тим, когда с разглядыванием было закончено и сырость в комнате немного сошла на нет, а треск в камине стал таким уютно-убаюкивающим, что начало клонить в сон и глаза принялись закрываться сами собой.

– Меня зовут Бетси, – сказала женщина и потёрла согревшимися ладонями щёки.

«Отлично, – пронеслось в голове у Тима. – Теперь, если тебя и обокрадут этим вечером, ты как минимум будешь знать, что воровку зовут Бетси. Это ж надо было пустить её в дом да ещё и в гостиную привести. Где были твои мозги? Ты бы ещё ей выпить предложил, идиот несчастный!»

А женщина, словно услышав мысли Андервуда, вдруг посмотрела на него так тоскливо и доверчиво, что Тим, сам не понимая, как и почему, вдруг брякнул:

– Выпить не желаете? Я бы предложил вам горячего пунша, но ума не приложу, где бродят слуги, поэтому как насчёт бренди? Не слишком крепко для вас?

Бетси кивнула, и Тим поднялся, подошёл к винному шкафчику, уютно устроившемуся прямо под картиной с изображением весельчаков, отдыхающих в тени виноградников, взял начатую ещё отцом бутылку, два бокала и вернулся к камину.

– Вот. – Янтарного цвета жидкость забулькала по бокалам. Один из них Тим придвинул гостье. – Пейте.

Сам взял свой и сделал небольшой глоток. Крепкий алкоголь пришёлся кстати: немного расслабил, а заодно и приглушил бушевавшую внутри ненависть, но окончательно пожар не потушил, и любая выпитая сверх меры капля могла вновь стать причиной неистовой ярости.

Заполнившая комнату тишина стала Тима утомлять. Смотря, как Бетси потягивает бренди и смотрит на огонь в камине, Андервуд немного поёрзал в кресле и, не выдержав, наконец, спросил в лоб:

– Откуда вы меня знаете?

Бетси повернула к Тиму своё бледное лицо и со вздохом ответила:

– Я всех знаю, и в этом моя беда.

Тонкие пальцы потянулись к той самой тряпичной сумке, от которой веяло безграничной бедностью, а ещё пахло табаком, и выудили оттуда колоду карт.

От неожиданности Тим чуть не поперхнулся.

– Здесь не покерный клуб, – тут же поспешил осадить он нахальную нищенку, но та лишь приложила палец к своим губам-ниточкам и просвистела:

– Тссс...

А затем, перемешав карты с ловкостью опытного раздавалы, раскинула колоду веером и кивнула на неё Тиму.

– Три карты.

От удивления у Тима вытянулось лицо.

– Что? – переспросил он.

– Я разрешу тебе вытянуть только три карты. А потом я скажу тебе твою судьбу.

В какой именно момент Бетси получила позволение на разговор с ним в такой манере, Андервуд даже не понял, но хряпнул в один глоток весь бренди, остававшийся в его бокале, дыхнул на ладони и выхватил первую карту. 

Карты были такими же странными, как и их владелица. Вместо привычных двоек, семёрок и тузов на Тима пялилась абсолютная белизна, немного затёртая с верхнего левого края.

Андервуд недоуменно пожал плечами.

– Тут же пусто.

– Тяни ещё одну.

Тим цапнул вторую карту, и с той тоже кричала пустота.

– Чушь несусветная. – Тим потёр переносицу и швырнул обе карты на стол.

– Не стоит фыркать на то, чего не понимаешь, – неторопливо произнесла Бетси и грустно покачала головой. – Твоё будущее ещё не определилось, поэтому и карты ничего не говорят. В твоём лице одна черта противоречит другой. Судьба предназначила тебе счастье: я увидела это сразу, как пришла сюда сегодня вечером. Я даже видела, как она положила его чуть ли ни к твоим ногам, но ты всё растоптал. Теперь твой путь будет тернист, и искушений на том пути встретится столько, что трудно будет различить, что действительно ценно, а что – искусно оформленная фальшивка.

– Ну-ну, – Андервуд зевнул и махнул рукой, – удивили. Такое и я могу наболтать. Третью карту брать? Или там тоже изображено моё неопределённое будущее?

– Попробуй. – Бетси кивнула на колоду. – Только выбирай хорошенько. Не торопись и тяни не ту, которая на тебя смотрит, а ту, к которой рука идёт сама собой, ведомая сердцем.

Тим хмыкнул: все гадалки говорят одинаково. Как он вообще мог купиться на подобное одурачивание? Ведь на всех праздничных ярмарках сопровождаемый вечно веселящимися девушками, работающими у мадам Лека, всегда обходил пёстрые шатры стороной, хотя девицы и уговаривали заглянуть внутрь и узнать будущее. А тут прямо как заколдованный сидит, тащит карту за картой да ещё и слушает нищенку, которая явно не в себе и которая даже бренди хлещет, как заправский мужик, не кривляясь и не морщась.

Последней выпавшей картинкой оказалась горлица. Неприметная птичка сидела, склонив голову, на ветке и смотрела на Тима одним глазом.

– Это любовь, – улыбнулась Бетси.

– Куда ж без любви-то? – проворчал Андервуд. – Ещё скажите, что она будет счастливой и до гроба. Неужели вы думаете, я вам поверю? Нагадай вы мне богатство или связи в обществе, это было бы ещё похоже на правду, но любовь... На этот вздор я давно не покупаюсь.

– Просто тебе ещё не довелось узнать, что это такое.

Тим расхохотался.

– Не довелось узнать любви? Посмотрите на меня, Бетси. Такому, как я, не нужно искать себе женщину: они липнут ко мне, как грязь к вашим башмакам в дождливый день. Я не успеваю отойти от поцелуев одной девицы, а мне на шею уже вешается другая.

– Так вот что такое для тебя любовь... – протянула гадалка, и её глаза недобро сверкнули. – Лишь мимолётное увлечение, которое можно вычеркнуть из памяти, не колеблясь.

Тим развалился в кресле.

– А разве бывает другая любовь? Вы, видимо, редко смотрите по сторонам, иначе бы знали, что мир уже совсем не тот, что был раньше. Современным девушкам нужны кавалеры со связями и солидным счётом в банке. И то, и другое у меня есть, а ещё есть красота и молодое тело, поэтому любить меня будут всегда. Не за одно, так за другое. Мне же любить никого не нужно. Зачем? Зачем привязываться и вздыхать по кому-то одному, когда вокруг такое разнообразие? Даже мой отец, когда умерла мама, не выдержал и почти сразу нашёл ей замену. А я, знаете ли, сын своего отца и во всём должен брать с него пример. Вам подлить бренди?

Не дожидаясь ответа, Тим взял со стола бутылку. На Бетси не смотрел, да и она отвернулась от него. Глядела на огонь, и от её взгляда искры шипели громче обычного и пламя волновалась причудливым образом, рисуя оранжевыми языками то птичий хвост, то крыло.