– Да, на пять тысяч рублей не разгуляешься…

– Каких рублей? Долларов!

Митрофан не сдержался, присвистнул. А Вероника разорялась:

– А что такое пять тысяч? Ерунда! У меня один абонементв спортклуб стоит пятьсот баксов…

– Скажите, Вероника Ивановна, для вас стало большойнеожиданностью известие о том, что супруг покончил с собой?

– А вы как думаете? В двадцать три года – и вдова!

– Нет, я не о том… То, что он именно добровольно ушелиз жизни, вы как восприняли?

– Офигела!

– А поконкретнее?

– Вот уж не думала, что Генка всерьез говорит, чтосдохнуть мечтает…

– Он такое говорил?

– Было дело! Напился как-то и давай орать, что все егозадрало, в том числе я… Сдохнуть бы, говорит, чтоб не видеть вас, уродов… Уроды– это я, его отец-алкаш, дочка-наркоманка от первого брака, дружки-подлюки…

– Почему «подлюки»?

– Да потому что кто-то из них на него ментов натравил,чтобы бизнес отнять, – пояснила Вероника. – Из-за этого Генка большевсего убивался… И тогда, когда напивался, все кричал: как жить, если никомудоверия нет?!

– А когда трезвел, что говорил?

– Да ничего… Он вообще в последнее время хмурый ходил.Со мной сквозь зубы… Домой явится, поест и за комп… И, главное, такая у негопереписка бурная была с кем-то… По клавишам лупил по десять минут без передыха,потом щелкнет мышкой, отправит письмо то есть, и ждет ответа… – Онапонизила голос до шепота и заговорщицки сообщила: – Я даже пыталась влезть внего, когда Генка отсутствовал, да там пароль…

– Надеюсь, вы не будете возражать, если мы на времязаберем у вас компьютер?

– Да берите, не жалко, он все равно древний!

– Спасибо вам большое.

– Это означает, что я свободна?

– Да, на сегодня свободны.

– Отлично, – обрадовалась она, но, вспомнив о том,что всего несколько часов назад овдовела, вернула на лицо скорбное выражение.

– За компьютером мы приедем в шесть, будьте,пожалуйста, дома!

Она кивнула, поднялась со скамейки и направилась к главномукорпусу. Через несколько секунд Митрофан услышал знакомое похныкивание.

Габриель хорошо слышал разговор следователя с вдовой. Оннаходился в отдалении от лавочки, на которой они сидели, но ему это непомешало. У Габриеля был отличный слух. Просто феноменальный. Он сам поройудивлялся, как ему удается улавливать звуки, которые никто не может расслышать.Например, как хлопает крыльями бабочка или лист дрожит на ветру. Габриель читало том, что слепые обладают такой же способностью. Когда не видишь, слухобостряется, но он-то видел, и видел отлично. Хотя в последнее время у негоначали сильно уставать глаза. Наверное, из-за компьютера, у которого онпроводил слишком много времени. С одним Сидоровым (теперь он знал его фамилию,тогда как раньше только ник – Пропащий) сколькими посланиями обменялся, а ведьон был не единственным его «собеседником»…

«Интересно, – подумалось Габриелю, – удастся лиментам влезть в его профайл? Если да, то дело плохо! Нет, ясно, что меня ониникак не вычислят, но им станет понятно, что Пропащий ушел из жизни с помощьючеловека, называющего себя Габриелем, а я так старался, чтоб все выглядело какстопроцентное самоубийство…»

Настроение Габриеля резко испортилось. Он так тщательнопланировал убийство, так искусно заметал следы, а выходит, где-то прокололся.Ведь неспроста менты развили такую бурную деятельность! Обычно-то они послучаям суицида проводят чисто формальное расследование и быстренько закрываютдело, а тут понаехали целой бригадой, да еще, как теперь стало известно, воглаве со старшим следователем…

Габриель расстраивался не потому, что боялся быть пойманным– был уверен, что ему ничего не грозит (но даже если его вычислят и арестуют,ему плевать, он не страшился ни сумы, ни тюрьмы, ни смерти), его пугало другое,а именно то, что он не доведет дело до конца.

«Ушли только двое, – рассуждал он. – И это даже неполовина тех, кого я должен умертвить… Сегодня по плану у меня только однажертва – Человек-Мотылек… А остальными я намеревался заняться завтрашней ночью:Офелия умрет после заката, а Магдалина на рассвете… – Перед его глазамитут же всплыло прекрасное лицо спящей девушки, и Габриель улыбнулся. – Яне могу лишить себя удовольствия видеть, как оно изменится, когда смертьоставит на нем свой отпечаток!»

Настроение от этой мысли немного улучшилось. Габриель, доэтого стоявший на одном месте, отмер, пересек площадку перед зданием главногокорпуса и уселся на опустевшую скамейку. Подперев подбородок сжатыми кулаками,он устремил взгляд вдаль и стал смотреть, как по небу летают чайки. Емунравились эти белоснежные птицы, и он мог подолгу наблюдать за тем, как онирассекают воздух своими мощными крыльями. Когда-то давно это было его любимымзанятием! Тогда ему было чуть больше двадцати, и он жил на море, но до этогопроизошло событие, изменившее его сущность, и сейчас он вдруг о нем вспомнил…

…Поступил Габриель не куда-нибудь, а в столичный институткультуры. Поступил легко: написал сочинение на пятерку и, как медалист, был тутже зачислен. Поселился он в общежитии. Но прожил там всего пару месяцев. Большевыдержать не смог. Ему, привыкшему к одиночеству, было невыносимо жить вобщаге, где народ стоит друг у друга на головах, где вечные пьянки, ор, шатаниепо комнатам среди ночи, где любой может завалиться на твою кровать или взятьтвой хлеб, где общие душевые, кухни и даже девушки…

Короче говоря, Габриель съехал из общежития в съемнуюкомнату. Ее парню сдала одинокая старуха, проживавшая недалеко от института. Сней он познакомился возле продуктового магазина. У бабки оборвалась ручкасумки, и она попросила Габриеля помочь ей донести провизию до дома. Он помог. Апока шли, старуха жаловалась на одиночество и все причитала, что, если умрет,никто ее не хватится и пролежит она в квартире, пока запах не пойдет по всемудому. «Вот бы, сынок, мне квартиранта какого отыскать, – прошамкала онавозле подъезда. – Я б немного брала. Не ради денег, а просто чтоб подприсмотром быть… Нет у тебя кого знакомого?»

Габриель изъявил желание заселиться к бабке самолично и ужена следующий день перевез свои нехитрые пожитки.

Звали старуху Ириной Михайловной. Затребовала она с Габриелядействительно немного: десятку в месяц. От стипендии в сорок рублей ее отрыватьбыло, естественно, непросто, но Габриель научился жить очень экономно. Ел оннемного, к тому же с детства был не приучен к изыскам, мог питаться варенойкартошкой и квашеной капустой. Одевался скромно. По его мнению, главное было –сохранять опрятность, а остальное – сущая ерунда. Он совсем не тратил денег навино, сигареты и девочек. Габриель не употреблял спиртного, никогда не курил, асо слабым полом не контачил. Он планировал когда-нибудь жениться, чтобы завестидетей, но не раньше, чем через пяток лет, и уж точно не на своей ровеснице.Габриелю нравились женщины постарше. Степенные и рассудительные. Ему казалось,только такие смогут его понять…