– Вот как раз в двадцать малейшее переживание мукойкажется!

– И с тобой такое было?

– Конечно!

– Не знал… – протянул Базиль удивленно. – Аты по какому поводу переживал? Вроде все у тебя ладилось – в институте отличноучился, ни с кем из сверстников не конфликтовал, даже девушку какую-то имел, заручку, помню, с ней ходили, как школьники…

– Я уж и не помню сейчас, – слукавил Митрофан.

Да разве мог он признаться отцу, что мечтал быть таким, какон: красивым, бесшабашным, лихим, активным, страстным, и осознание того, чтоэто невозможно, рождало в нем страшные комплексы. Особенно когда та девушка, окоторой вспомнил Базиль, бросала томные взгляды не на него, Митю, а на старшегоГолушко и с сожалением в голосе замечала: «Вы такие разные». Или когда онииграли во дворе в волейбол и в команду Базиля просились все, а в его, Митину,один полоумный Витек, не умеющий играть вовсе. А уж когда в их доме случилсяпожар и Базиль единственный не бросился вон из подъезда, а поднялся на чердак,чтобы вынести обитающую там трехлапую кошку, Митрофан почувствовал себяничтожным червем! И вот тогда он тоже мечтал о смерти как единственномизбавлении от мук…

– Только не говори мне, – голос отца вывелМитрофана из задумчивости, – что ты тоже думал о самоубийстве…

– Нет, не думал. Но знаешь, какая мысль часто меняпосещала? «Вот умру, вы еще поплачете…»

– Ну, это ничего… Через это все проходили… Даже я! Тольколет мне тогда было то ли семь, то ли восемь. В двадцать же мне не до этихглупостей было…

– Да уж… Карты, девочки, вино! Что еще для счастьянадо?

– Ничего, сын мой, только здоровье, а оно в двадцатьлет у меня было богатырское… – Базиль широко улыбнулся. – За ночь могвосемь раз… э… обязательную программу отработать! А если сил не оставалось надевятый заход, выполнял произвольную…

– Только, прошу, без интимных подробностей!

– Ханжа ты, Митька!

– Вообще-то я на работе…

– Да ты и дома от слова «секс» пятнами покрываешься…Как только Марго тебя такого терпит?

– Кстати, о Марго, – еще больше помрачнелМитрофан. – Эта упрямица не хочет отсюда уезжать! Может, ты с нейпоговоришь? Тебя она хоть иногда слушается!

– Ты считаешь, что ей опасно тут оставаться?

– Конечно!

– Но почему, Митя?

– Ты ж сам говорил про нюх, который чует, что убийцаСидорова – обитатель «Эдельвейса»!

– Но это не значит, что он, этот убийца, начнет мочитьвсех отдыхающих…

– Вот и Марго так рассуждает, нет чтобы вспомнить стариннуюпоговорку «Береженого бог бережет» и перестраховаться! Тем более Марго вположении… Мало ли что! Я вообще жалею, что ее сюда отправил… Нельзя беременнуюодну отпускать… Что, если ей плохо станет? И помочь ведь будет некому…

– По-моему, ты перегибаешь палку. Здесь оченьвнимательный персонал. Есть медсанчасть. К тому же Марго – девушка общительнаяи скорее всего уже успела с кем-нибудь подружиться…

– Да уж, – прорычал Митрофан, вспомнив Радова.

– Ну вот… А ты говоришь, помочь некому. Да в «Эдельвейсе»она в большей безопасности, чем дома. Ты на работе торчишь, я тоже, бывает,надолго отлучаюсь, а тут она всегда на людях. К тому же природа, свежий воздух,хорошее питание…

– Папа, я не успокоюсь, пока Марго не окажется дома! Ябоюсь за нее, это ты понимаешь?

– Очень хорошо понимаю. Я за тебя уже двадцать летбоюсь. С тех пор, как ты начал в органах работать. Как представлю, что ты вдругв беду попадешь, а я далеко и ничем помочь не могу, так холодным потомпокрываюсь…

– Сравнил тоже! Я здоровый мужик, а она хрупкаяженщина… Беременная к тому же… Как мне ее защитить? Бросить к чертям работу,приехать сюда и сторожить ее? Увы, я не могу этого сделать…

– А я могу, – сказал Базиль.

– Что можешь? – раздраженно переспросил Митрофан.

– Ее сторожить.

– Это каким же образом?

– Куплю путевку в «Эдельвейс»…

– Папа, не смеши! Ты знаешь, сколько она стоит?

– Знаю, – спокойно ответил Базиль. –Интересовался. Трехнедельную не потяну. Как и проживание в номере категориилюкс и полный пансион. А вот неделю в полулюксе с двухразовым питанием –вполне. У меня заначка есть. Я на новое ружье копил. Чтоб на Ветлугу поехать схорошим стволом… Но могу и без него обойтись.

– Спасибо, пап, – благодарно улыбнулся емуМитрофан. – А насчет ружья не переживай… Я обязательно тебе его куплю… Спремии.

– Не смеши меня, Митя, – фыркнул Базиль. – Ствоей премии можно только игрушечное купить.

– Не такая уж у меня маленькая зарплата, чего ты?

– Да уж, конечно! Уж скорей бы ты по выслуге на пенсиюушел, глядишь, в службу безопасности какой-нибудь фирмы устроишься… Хотьприличные деньги будешь получать!

– Не начинай, а? Двадцать раз уже слышал это.

– А все как об стенку горох, – проворчалБазиль. – Ладно, погнал я. Надо до острова добраться, собрать там все,потом в город двигать. Пока барахлишко упакую, пока деньги сниму, уже и вечернаступит, а мне нужно на последнюю маршрутку успеть, на такси-то уже денег небудет…

– Я попробую договориться насчет машины…

– Да ладно тебе, Мить, чай, я не барин и наобщественном транспорте доберусь!

И он, махнув на прощание рукой, потрусил к проходной. АМитрофан пошел к «уазику», чтобы попросить шофера Колю оказать ему услугу.Вообще-то в их семье была машина. «Фольксваген»-«жук». И принадлежал автомобильМарго. Эту милую машинку она купила, когда еще в борделе работала (тогда онамогла себе позволить немецкое авто – теперь же, на учительскую зарплату, толькокитайский велосипед), и лихо на ней гоняла. А вот Митрофан водить не умел.Когда-то давно он попытался научиться, но ничего не вышло. Инструктор автошколыпоставил ему диагноз: «Рожденный ползать – летать не может» – и дважды завалилна экзаменах по вождению. Митрофан, естественно, мог воспользоваться связями иполучить права без всяких экзаменов, но решил, что это нехорошо. Не умеешь – неберись, так говорят. И правильно! Коли водитель из тебя никакой, то и на дорогетебе делать нечего. И так аварий полно.

Шофер Коля был того же мнения и к Митрофану относился суважением. И если требовалось, выручал. Но только не сегодня.

– Никак, Митрофан Василич, – с сожалением протянулКоля, выслушав просьбу Голушко. – Сегодня не могу, за тещей в деревню еду…У ней там одних ягод две корзины, а еще овощи… Не допрет!

Митрофан понимающе кивнул и отошел от машины. Он собралсявернуться в номер покойного, чтобы еще раз все осмотреть, но тут его вниманиепривлекла молодая женщина, торопливо шагающая от ворот к главному корпусу. Онабыла высока, стройна, очень хороша собой, великолепно одета, но Митрофанобратил на нее внимание не поэтому. Просто красавица шла попискивая при каждомшаге. Не сразу Голушко понял, что это она так всхлипывает.