– Какие дела? – спросил Родин.

– В Москве я провел две недели по твоему поручению, избегался по разным местам, где хоть однажды ступала нога твоей красавицы. Вытянул пустышку. Ноль. Подругам ничего не известно о местонахождении гражданки Ермолиной. Друзей у нее мало, и они тоже ничего не знают. Пропала и пропала. Тогда я отправился к матери Галины. А там, – грузный мужчина взмахнул рукой, что явно означало полную безнадегу, – а там беда в чистом виде. Отец с матерью получили за все время два письма и один перевод на небольшую сумму. Место отправления установить не представилось возможным. И все. Уже несколько месяцев никаких известий. Другими сведениями о собственной дочери родители не располагают. Они, понятное дело, подали в розыск. А московские опера ничего не нарыли. Пропал человек, с концами, будто его и не было.

Мужчина уныло забарабанил по квитанциям, Алексей бросил беглый взгляд, телефонные счета, много счетов. Родин протянул пухлый конверт.

– Здесь вполне достаточно денег для покрытия расходов, – сказал Алексей.

– Вот спасибо, хорошо, – пробормотал смущенный сыщик, пряча конверт в нагрудном кармане куртки.

– Вы мне скажите, у меня есть хоть какая-то надежда? – спросил Родин.

– Да надежда всегда имеется, как же без надежды-то, – частушечным голосом зачастил детектив со стажем, – но ведь, милый мой, в стране пропадает ежедневно сотни тысяч, и это все люди, они тоже чьи-то невесты, сестры, матери, сыновья и братья. И все числятся без вести пропавшими.

– И что, никого не находят? – произнес, будто прочитал приговор, Алексей Родин.

– Иногда находят, – склоняя голову куда-то вбок, уклончиво и осторожно ответил бывший опер.

– То есть вы хотите сказать?.. – задал ровно половину вопроса Родин.

Сыщик медлил с ответом, он не хотел мучить Алексея. Нельзя же сказать и без того расстроенному клиенту, что вместо его возлюбленной когда-нибудь отыщется развалившийся на части труп.

– Хочу заметить, что надежда всегда есть, надо ждать, может, когда-нибудь выплывет, – сказал, наконец, частный детектив и, спохватившись, добавил: – Не тело выплывет, конечно же, а информация. Вот что я имею в виду.

– Ясно, – сказал Родин и вышел из узкой комнаты.

Надежды больше не было. Она умерла. Последняя надежда умерла. Никаких эмоций и чувств не было. Внутри царствовали лишь пустота и холод, будто кто-то вмонтировал в тело Родина морозильную камеру, нещадно расточавшую по всему организму ледяную мглу. Жизнь утратила смысл. Можно было тупо работать ради денег, но даже деньги не радовали, они стали пустыми и мятыми бумажками, напоминавшими оплаченные квитанции за бесполезные телефонные переговоры. Родин вернулся в офис. Он долго смотрел на кипу документов, не понимая, что перед ним находится. Кажется, что-то живое, одушевленное. Алексей потрогал пухлую стопку руками, ощутил пальцами мягкую податливость бумажного, шелковистого глянца, вгляделся в буквы, цифры, строчки. Смысла не было. Его вообще не было. Нигде, никогда, ни в чем. Изначально. Алексей Родин стал живым мертвецом. Он посмотрел на свои руки, лежавшие на стопке договоров. Руки как руки, обычные, мужские, с редкими волосками на тыльной стороне ладони. Длинные, узкие пальцы, тонкие сочленения, круглые ногти. И вдруг руки словно отделились от организма. Они превратились в отдельные части, живущие сами по себе вполне самостоятельной жизнью. И Алексей Родин наконец понял, что такое истинное страдание – это тот самый миг, существующий в пространстве, в вечности, безжалостно раздирающий единое целое на мелкие кусочки.

– Алеша, тебе надо отдохнуть, – раздалось за спиной.

Алексей Родин услышал чей-то голос, но не отвел взгляда от рук, они по-прежнему лежали на столе, как два лишних предмета, отделенных разбитым разумом от всего организма.

– Брат, ты устал, поезжай-ка домой, отдохни как следует, – сказал преданный товарищ.

И Родину вдруг захотелось уткнуться ему в плечо, расплакаться, горько и сладко одновременно, как в детстве, когда здорово болела ушибленная коленка. Ведь когда-то можно было прижаться к матери и долго и молча плакать, тычась сопливым носом в родное и теплое плечо, пытаясь рассказать о несовершенстве окружающего мира. И мать успокаивала, она ласково гладила хрупкие детские плечики, понимая без слов, да, мир несовершенен. Он часто дробит сознание на части. Но надо уметь собрать разбитое целое воедино, сжать кулак, напрячь волю. Но Родин лишь молча кивнул. Нельзя терять чувство собственного достоинства. Мужчина не должен показывать свою слабость никому, даже самому верному другу. И даже в тот миг, когда мужчина не способен собрать волю в твердую пружину, а кулак слабо распадается на пять безвольных частей.

* * *

В агентстве «Плюс» Галину уже не ждали. Сотрудницы окружили Ермолину, пытаясь привлечь к себе внимание. Каждая хотела стать первой. Главной. Незаменимой. Галина пыталась уделить внимание всем одновременно, но ничего не вышло. Хор женских голосов заглушал даже громко орущий приемник. И Галина взмолилась: «Девочки, замолчите, сейчас я вам все расскажу, по порядку, только не визжите, пожалуйста!» И никто не обиделся. Все уселись вокруг Галины, поставив стулья кружком, как в хороводе. В центре стояла Галина. Женщины пристально смотрели ей в глаза, ждали, когда начнется сказка. В руках сотрудницы держали кружки с чаем, бутерброды, салаты в пластиковой упаковке, но никто не ел, не до этого было.

– Ну вот, а я замуж выхожу, – сказала Галина, немного смущаясь от прицельных взглядов женских пытливых глаз.

– Про принца расскажи, – послышалось со всех сторон.

Ермолина улыбнулась. В эту минуту она понимала всех женщин на планете. Сладкая мечта будоражит умы не только юных девушек, ведь женщины навсегда, до самой смерти остаются маленькими девочками, мечтающими о сказочном принце.

– Принц как принц, ничего особенного, – сказал Ермолина, впервые осознав, что не в состоянии описать Виктора.

Какой он? Красивый, ухоженный, уверенный. Сильный, настоящий. Пожалуй, и все, больше нечего сказать. Таким должен быть мужчина.

– Не томи душу, рассказывай, – потребовала Алина.

Она встала и вышла из кружка с грозным видом, дескать, не скрывай, Галина, от народа правду. Говори, как есть, чистую правду. Ермолина округлила глаза, она попалась, любопытные женщины не выпустят из офиса, пока не убедятся в том, что детские мечты иногда сбываются.

– Его зовут Виктором, он красивый, похож на француза, и машина у него из Франции, но он предупредил меня, что не очень богатый, но и не бедный, – начала свой рассказ Галина.

– А откуда у него деньги? – строгим голосом спросила Алина.

– Сам заработал, работать пошел рано, создал свое дело, теперь руководит фирмой, – сказала Галина и замолчала.

Ермолина мысленно ужаснулась, ведь она не спросила Виктора, не поинтересовалась, собственно говоря, а чем фирма-то занимается?

– Чем фирма-то занимается? – спросила Алина, она будто прочитала тайные мысли Ермолиной.