Когда Землянский оторвался от ее губ, она, нежно глядя прямо в глаза, шепнула с мягкой уверенностью:

— Все равно будет по-моему...

Борис Игоревич, не отдавая себе отчета, кивнул.

Возвращаясь домой, он то улыбался, то сердито выговаривал себе за проявленную слабость. Сколько раз, сколько раз зарекался иметь дело с незамужними! Закружила! Совсем закружила!.. Попробуй теперь вырваться... Тут не только пятьдесят процентов отдашь, впору всего себя вместе с потрохами выкладывать... Ой, пропал, Боря... Ой, пропал...

Ситникова, выпытав из Землянского все подробности похищения лукового вагона, ощутила спокойствие. Проводив сомлевшего и пошатывающегося Бориса Игоревича до порога, она зашла в ванную комнату, открыла кран и долго лежала без движения в горячей воде. Пыталась проанализировать, нравится ли ей Борис. Пожалуй, да. Однако не настолько, чтобы терять голову. Это и к лучшему. Если и дальше все пойдет так же удачно, можно будет подумать о том, чтобы соединить с ним судьбу. В конце концов, надо когда-нибудь обзавестись ребенком, нормальной семьей, а не решать постельные проблемы таким вот образом. Бориса она может держать в руках, он не из тех, кто устраивает концерты по поводу и без повода. Да и о материальном благополучии близких такие не забывают... Ишь, как проценты-то отстаивал...

Слабая улыбка тронула губы Елены Николаевны.

18

Махмуд Турсунов неторопливо пережевывал кусок мяса. Его челюсти двигались ровно и бесстрастно, как хорошо отлаженный механизм. Рядом, развалившись на дастархане, с урчанием вгрызался в огромный полумесяц дынного ломтя разморенный жарой Стасик. Сладкий ручеек сбегал по его подбородку, по острому хрящеватому кадыку, по белой майке с адидасовским трилистником.

Махмуд поморщился:

— Глотаешь, будто перед смертью.

Стасик мазнул по губам тыльной стороной ладони, хрипло хохотнул:

— Кто его знает?! Может, и так! Сейчас поедем, тормоза откажут... В пропасть сыграем — и все, привет Васе!

— Не каркай, — лениво оборвал Махмуд.

Мысли Турсунова были далеки. Давно подошел срок, но звонка от Ефимова все не было. Это вносило в хорошо отлаженную жизнь непривычную нотку невольной напряженности, легкой тревоги. Махмуд сам заметил, что стал в последние дни хмур, резок на замечания. Его не очень беспокоило то, что он не получит с этого вагона обычного навара, в делах такого рода проколы просто неизбежны, и к ним надо относиться с присущей философам житейской мудростью. Тревожила неясность ситуации. Мало ли кто мог заглянуть в вагон. По документам не составит труда вычислить поставщика. Конечно, это не бог весть как страшно. Поди-ка докажи, что лук погрузил он! Кишка тонка... Однако все это может внести излишнюю нервозность, потребует времени и определенных усилий, чтобы приостановить, а потом вновь запустить машину. А этого не хотелось. Махмуд не любил попусту тратить энергию.

Рустама он увидел издалека. По суетливой походке и вытаращенным глазам брата понял, что произошло что-то не то. Рустам присел на дастархан, совсем было открыл рот, чтобы сообщить ошеломляющую новость, но старший брат остановил его слабым движением руки:

— Поешь вначале...

Рустам скосился на Стасика: не его ли присутствие вынуждает Махмуда отложить разговор? Турсунов-старший понял его затруднения, растянул губы в иронической улыбке:

— Покушай, успокойся... Стасику все равно не до нас. Ему бы только пожрать...

Сказано это было безо всякого намерения оскорбить, с обычной добродушной улыбкой, однако Стасика такое отношение задело, правда, не настолько, чтобы конфликтовать со своим благодетелем, не раз выручавшим из всяких сомнительных историй и предоставившим кров и неплохие деньги за совсем незначительные услуги. Не переставая вгрызаться в дыню, он хмыкнул:

— Ага... Меня ваши дела не колышут. Я в них ни бум-бум...

— Правильно, — похвалил Махмуд.

Хотя Рустаму было не до плова, он послушно съел пригоршни три, сжевал несколько кусков мяса и лишь после этого поднял на брата вопросительный взгляд.

Махмуд кивнул:

— Говори.

— Ефимова посадили! — громким шепотом выпалил Рустам.

Тень мелькнула по лицу Махмуда. Он всем корпусом повернулся, оглядел посетителей чайханы. Располагались они на достаточном удалении от братьев, да и были слишком увлечены своими беседами, чтобы слышать их разговор. Тем не менее Махмуд укоризненно покачал головой:

— Шипишь, как гюрза! Рассказывай по порядку.

— Ефимова посадили, — повторил Рустам.

Махмуд свел брови:

— Откуда знаешь?

— Я позвонил в монтажно-наладочное управление, спросил, можно ли услышать Ефимова...

— Надеюсь, представляться не стал? — с досадой бросил Махмуд.

— Нет, нет!.. Просто спросил... Они сказали, что его посадили...

— А вагон где? — вырвалось у Турсунова-старшего.

Рустам боязливо взглянул на него, опустил голову:

— Я спросил...

— Ну?!

— Вагон с возвратной тарой к ним не поступал, — выпалил Рустам. — Все пропало!

— Не скули! — тихо, но так, что брат сразу съежился, проговорил Махмуд. — За что же посадили Ефимова?

— За взятку, — почти прошептал Рустам, пряча лицо.

Махмуд резко развернул его к себе, пристально глянул:

— Откуда знаешь?!

— Домой звонил, с женой разговаривал, — пролепетал младший Турсунов.

Махмуд отпустил плечо брата, скривил лицо, словно ненароком хлебнул не глоток зеленого чая, а солидную порцию лимонной кислоты:

— Домой не надо было звонить... Теперь обратно не сыграешь. Что она еще сказала?

— Сказала? — переспросил Рустам. — Что он шабашникам какие-то трубы отпустил, деньги под это дело взял, а они в милицию...

Взгляд Махмуда стал не таким острым. Он улегся поудобнее, со вздохом облегчения посетовал:

— Ох, люди, люди... Ненасытное племя... Все им мало! Уж Ефимов-то, старый человек, жизнь, можно сказать, прожил, должен мудрым быть, ан нет!.. Откуда в людях такая жадность, такое корыстолюбие? Неужели ему мало было? Ведь не обижали его, имел свой твердый процент... Живи, радуйся солнышку, травке... Алчность обуяла, алчность...

Стасик давно покончил с дыней и теперь озадаченно прислушивался к разговору. Когда Махмуд замолчал, он язвительно вставил:

— Жадность фрайера сгубила.

Махмуд взглянул на него. Стасик сразу осекся, опустил голову.

— Куда же делся лук? — задумчиво проговорил Турсунов-старший.

— Менты захапали! — снова не выдержал Стасик, уверенно добавил: — Их штучки! Сейчас сюда свои щупальца протянут.

— Не каркай! — зло осадил Махмуд. — Иди, принеси еще чаю!

Стасик безразлично дернул плечами, направился вверх по тропинке.

19

Нельзя сказать, чтобы Елена Николаевна не доверяла Землянскому, однако, во избежание возможных недоразумений, она заблаговременно предупредила кассира, чтобы не выдавала без нее деньги этому улыбчивому человеку. Свою просьбу обосновала тем, что, принимая у него лук, якобы ошиблась при взвешивании