Засов не поддавался. И щели не было, чтобы клинкомотодвинуть.

– Никак? – одними губами спросил Марк.

– Зачем человеку голова дана? – так же тихо спросил я.

– Чтобы рукам было меньше работы.

– А руки зачем, знаешь? Чтобы не думать там, где думать ненадо…

Я отошел шагов на пять. Еще раз окинул домик взглядом.

Нет, не может тут быть крепкого засова. Никто не ожидал, чтопридется в домишке осаду выдерживать.

Разбежавшись, я ударил в дверь плечом. Задвижка звякнула,выдирая гвозди, дверь распахнулась. Кубарем вкатившись внутрь, я вскочил –Марк, умница, заскочил следом, подсвечивая. Нормальному человеку от жалкогоязычка огня пользы никакой, а я разглядел шкафы, грубую лавку, кадку с водой,вторую дверь. Пнул ее ногой – распахнулась.

А вот в этой комнате живут. Раздался шорох, испуганныйвскрик. Марк уже заглядывал следом. Я скорее почувствовал, чем увидел движение,прыгнул, навалился, нащупал горло и прижал к коже кинжал. Человек испуганнозатих. Страшно оно – просыпаться с ножом у горла.

– Лампу ищи! – крикнул я. Марк заметался по комнате,зажигалка погасла. Ойкнул, налетев на что-то. – На столе ищи! – уже спокойнеедобавил я. В комнате явно больше никого не было, лишние секунды роли не играли.

Наконец-то звякнуло стекло, зашипел разгорающийся фитиль. Некарбидный фонарь, керосинка…

Я посмотрел на своего пленного.

Вот незадача!

Не летун – молодая девица.

Застонав от досады, я убрал нож, сел на краю постели.Девушка сжалась у стены, натянув одеяло до подбородка. Хорошенькая. Светловолосая,волосы в косу заплетены, по модному руссийскому обычаю, мягкое голое плечобелой кожей светится.

– Не бойся, – сказал я. Посмотрел на Марка, зачарованноглядящего на девицу: – Нет фарта, мальчик. Нет.

Девица всхлипнула.

– Где летун? – спросил я строго, но без грубости.

– В форт пошел… комендант его позвал…

Голос приятный. Гулящая девка, а ведь еще не затертая,свеженькая и соблазнительная. Куревом не балуется, с солдатами не спит.Расстарался комендант ради высокородного летуна.

– Давно?

– Нет… шум был… – Она всхлипнула. – Не убивайте меня, людидобрые, ради Искупителя – не убивайте. Я вам обоим хорошо сделаю, я умею…

– Спасибо на добром слове. – Я хмуро улыбнулся. – Когдаголова в петле, о забавах не думаешь. Да не хнычь ты, не трону.

Марк оторвался наконец от созерцания голого плечика, пошелпо комнате, словно вынюхивая что-то. В шкаф заглянул, потом вдруг к диванчику устены метнулся, вскинул в руке голубые тряпки.

– Ильмар, форма!

– Так. – На этот раз моя улыбка была совсем не мирной. – Ачто, летун голый к коменданту пошел?

– Только плащ накинул…

Девка разревелась, не хуже чем Марк накануне. Ох, у детей дау женщин всегда глаза на мокром месте…

– Ильмар, ты погляди, – очень спокойно сказал Марк.

До меня дошло не сразу. А уж когда дошло, то пришлосьглазами поморгать, прежде чем я им поверил.

– А что, подружка, – спросил я. – Летун-то твой в юбкеходит?

Словно кистенем по морде отвесили!

Я и заметить не успел, как девица из-под одеяла кулакомзамахнулась. Откуда такая сила… да такой навык… на два метра от кровати меняунесло. Лежал я на полу, кинжал, правда, не выпустив, и никак подняться не мог.

А девушка – девицей или девкой ее назвать больше язык неповорачивался, уж больно зубы болели, – стояла у кровати. Голая, красивая ибыстрая, словно не спала вовсе. Один взгляд на меня – и рванулась к Марку.Мальчишка так и застыл, таращась, наверное, не приходилось ему еще голых женщинвидеть. Сейчас и ему достанется. Только он от такого удара напрочь сознаниялишится…

Марк ускользнул. В последний миг, так же ловко, как девушка.Юбкой взмахнул, набросил ей на голову, да и отскочил к стене. Девушка в окновлетела – чудо, что стекло не разбилось. Через миг оба они стояли в хитрыхпозах, и было это одинаково смешно, потому что никогда раньше я не виделребенка, который бы русское або знал, а уж голая женщина в стойке задиристогопетуха – ничего смешнее на свете нет.

– Не сопротивляйся, мальчик, – процедила девица. – Никудатебе не деться больше.

Он молчал, то ли дыхание берег, то ли на движении ее ловил.

Я помотал головой и стал подыматься.

– Тебе мало? – не поворачивая головы спросила девушка. –Остынь, вор, не за тобой охота.

Может, и не за мной, верю теперь. Только когда охота медведягонит, лисой случайной тоже не побрезгуют.

– Лицом к стене стань да ноги раздвинь, – сказал я. – Небойся, не трахну… даже бить не стану.

Чего я хотел, того и добился. Вновь она на меня развернуласьда и бросилась в атаку. Ну и фурия! Чисто черная дикарка, из тех что в циркахвыступают, в грязи друг с другом бьются… только ее бой куда страшнее. Русскоеабо – вещь страшная, оно не для обороны придумано, для убийства.

Об этом я и думал, когда задирать ее начал. Если хорошийудар або пропустишь – можно и не подняться. Зато и поймать бойца або в атаке –одно удовольствие.

Налетела она на мой кулак – что уж тут поделать, руки у менядлиннее, а ловкостью Покровительница не обделила. А дальше я полный ряд провел– от подсечки под колено до удара в пах. На мужиков, конечно, рассчитано,только и ей несладко пришлось.

Прости, Сестра, но ты же сама видишь – не женщина это, адикий зверь!

Сел я ей на живот, будто собирался снасильничатьпо-обидному, прижал покрепче и сказал Марку:

– Кидай сюда ее тряпки. Только карманы проверь.

Мальчишка повиновался. Я заглянул девушке в глаза,удовлетворенно кивнул. Пропала из них вся уверенность.

Неужто и впрямь считала, что может с мужиком в честном боюсладить?

– Одевайся… летунья, – сказал я, поднимаясь. Быстренько так,пока не опомнилась, а то достанет таким же ударом, как я ее. – Не срамись передмальчишкой.

Марк ухмыльнулся. Он весь был в горячке драки, а глаза всеравно нет-нет да и стреляли по голому телу.

– А ты отвернись, – велел я. – Нечего позорить девушку, недушегуб…

– Чего я тут не видел, – огрызнулся Марк, но все жеотвернулся к окну. В стекле все отражалось, но я спорить не стал. Уж больноопасная девица, глаз да глаз нужен.