– Втроем точно не дотянуть, – мертвым голосом сказала Хелен.– Пусть он вылезет. Я… я поведу.

Марк обернулся.

Что же это, значит, погибать? Не мне судьбапокровительствовала, а мальчику-бастарду? Унесется он сейчас на планёре сПечальных Островов, а мне расхлебывать?

Марк улыбнулся во всю перемазанную физиономию. Подмигнул, истрах, что меня бросят, вновь сменился ужасом перед полетом.

– Втроем полетим, Хелен. И не спорь.

Даже не дожидаясь ответа, он полез ко мне, плюхнулся наколени, заерзал, пытаясь устроиться удобнее.

Ночная Ведьма, летунья Хелен, обреченно посмотрела посторонам. Будто надеялась увидеть толпу солдат, что навалятся на хрупкийпланёр, не дадут ему взлететь.

Но никого не было на летной площадке.

– Искупитель… – прошептала она. Глянула на небо. Ирешительно полезла на переднее сиденье.

Мы с Марком затихли. Не было все же у нас полнойуверенности, что она смирилась.

Дохнуло холодом. В руках Хелен возник маленький железныйцилиндрик. Она не глядя всадила его в пустующее гнездо на доске с приборами.

Марк обмяк у меня на коленях. Задышал часто, словно до тогоот напряжения сдерживал дыхание.

Еще один порыв холода – зашуршала бумага, Хелен прижала кбоковому стеклу несколько листков, щелкнула пружинным зажимом. Произнесла:

– Это смерть. Еще никто с таким грузом до материка не летал.Даже на «фальконе».

– А ты попробуй, Хелен. Я тебе верю, – без всякой насмешкисказал Марк.

Что ж, по крайней мере не один помру. Вместе передИскупителем встанем, за грехи отчитываться.

Хелен впереди возилась с рычагами. Похоже, все самоенеобходимое сделал Марк – ее руки то и дело замирали на полпути.

– Держитесь, – сказала она наконец и дернула что-то надоске.

Сзади взревело. Я в ужасе обернулся.

– Не бойся, Ильмар, не бойся, это ракетный толкач, чтобыскорость набрать, без него трудно подняться, – торопливо сказал Марк. – Тольконе дергайся, не качай планёр.

Рев нарастал. Сквозь заднее стекло я видел, что из хвостапланёра вырывается сноп дымного огня. Не загореться бы… но они же все таклетают… наверное, по уму сделано…

Планёр дрогнул и покатился вперед. Очень резко, видно,колеса на тормозах стояли, а теперь Хелен их отпустила.

– Спаси, Искупитель! – вскрикнула летунья.

Я закрыл глаза и начал молиться Сестре. Кому молился Марк –не знаю. Может, и никому. Только и ему было страшно: он обхватил меня, зарылсялицом в грудь.

– Не бойся… – прошептал я, не открывая глаз. Как онуправлять планёром собирался, если так боится? Или притворяется, своим страхомменя в чувство приводит, чтобы не начал метаться, не сломал хрупкую кабину?

Открыв один глаз, я увидел, как несется навстречу крайобрыва. А еще увидел взмывающие над фортом сигнальные ракеты. Заметили. Поняли.

Только поздно.

Под нами мелькнуло море.

Вот и все…

Или еще нет?

Планёр дрожал, бился в судорогах, сзади ревел «ракетныйтолкач», о котором говорил Марк. Неужели та дурацкая бочка с обручами – ракета?Как в сказке про барона Мюнхгаузена, что на ракете в Китай слетал…

А море неслось под нами и не думало приближаться. Наоборот,мы поднимались все выше. Хелен застыла впереди мраморным изваянием, руки еевцепились в рычаги.

Я открыл второй глаз. Посмотрел на Марка. Тот слабоулыбнулся. Прошептал – я прочел по губам: «Не бойся».

Ах ты маленький паршивец! Вовсе тебе не страшно, ты меняуспокаиваешь!

– Спасибо, – сказал я, надеясь, что он услышит.

Ко всему можно привыкнуть.

Даже к тому, что летишь как птица… да нет, быстрее и вышелюбой птицы. Я по-прежнему был в испарине, и к горлу подпирал комок, но насмену паническому оцепенению пришла какая-то бесшабашная болтливость.

– Эй, Ночная Ведьма! А пожрать у тебя ничего не найдется?

На миг Хелен повернула голову, одарила меня ненавидящим,хоть и удивленным взглядом. Снова уставилась на свои приборы.

Марк заерзал. Крикнул:

– Сбрасывай толкач!

– Ты меня еще рожать поучи, – презрительно откликнуласьлетунья. Я подумал, что рожать-то ей вряд ли доводилось, судя по крепкомуживотику, и поддержал мальчишку:

– Давай, делай что велят!

На этот раз она ответила:

– Будь ты один – сама бы планёр в воду воткнула. Номальчишку я довезу… попробую… молчал бы, душегуб.

– Я честный вор, – обиделся я.

– Сбрасывай толкач! – снова сказал Марк. Он был испуган. –Хвост подпалим!

Хелен помедлила еще миг. Потом рванула один из рычагов.Планёр дернулся, рев мигом стих, и я увидел в окно, как падает, кувыркаясь,дымящийся цилиндр. Вот была здоровая длинная труба, вот он превратился вкарандаш, а вот уже точка несется к волнам, рассыпая искры и оставляя дымнуюполосу.

Мне снова стало жутко. Я ощутил высоту.

– Только не паникуй! – Марк говорил слишком громко, еще неоценив наступившей тишины. Хелен презрительно глянула на меня – и это помогло.Пацан не боится, женщина не боится, один я трястись буду?

Нет.

Решимости хватило на минуту, в течение которой я разглядывалсветлеющее небо, оранжевую полосу восхода и убеждал себя в надежности планёра.Потом я почувствовал, как он клюет носом, словно лодка на крутой волне. Хеленвпереди дергала рычаги, мы то заваливались на крыло, то проваливались вбездонную яму. Море и небо мелькали в окнах, будто решили шутки ради местамисменяться. Меня бы давно уже стошнило, не будь желудок безнадежно пуст. Явцепился в спинку переднего кресла, и тонкое дерево затрещало.

– Утихомирь его! – бросила Хелен. – Быстро!

– Вниз, ведьма! – завопил я. – Са… сажай… я… убью!

Марк впился в меня, попытался придавить к креслу. Какой там…я толкнул его так, что мальчишка спиной уперся в матерчатый потолок. Дрожащаяпод напором ветра ткань захрустела, разрываясь. Марк дико закричал.

Это меня отрезвило. Не то чтобы страх совсем пропал, но намиг я о нем забыл. Глаза у Марка от ужаса стали круглыми, пальцы закаменели намоих плечах. Я рывком прижал его к себе, обнял. Холодный ветер хлестал по лицу,врываясь в кабину.